[ezup]

Сила воспоминаний – это страшная сила, и чем сильнее и эмоциональнее воспоминания, тем она страшнее. Но не буду о лирике, а то меня опять обвинят в чём-либо. Перейдём к фактам.

Тот, кто придумал приказ № 400, а придумал его если не сам бывший министр обороны, то кто-то из его команды, был гениален. Но не в том смысле, что гениальность его была «доброй», а в том, что отвечала тем требованиям или задачам, которые стояли перед данным министром.

Многие офицеры или военные очень поверхностно отнеслись к тому влиянию, что он оказал на воинский коллектив контрактной службы. Да, многие сознавали его моральное разрушительное действие, но на примитивном бытовом уровне.

А между тем именно этот приказ перевернул всё мироощущение внутри воинского коллектива. И если раньше в нём оставались ещё некоторые весьма хорошие традиции взаимопомощи и поддержки, пришедшие из Советской армии, то с его введением они были полностью разрушены.

Эффекта добавило то, что после окончания его действия было объявлено, что офицерам разрешается служить только до сорока пяти лет с редким исключением из этого правила.
Многие не хотели уходить из армии, надеясь ещё получать достойное денежное довольствие, после, по сути, нищенского в 2000-х годах. Но их никто и не спрашивал. Достиг 45-летнего возраста – прошу вас на пенсию!

Таким образом армию принудительно разделили, а потом, также принудительно омолодили. И в целом результат, какой и планировали, был достигнут. От советского стандарта, что жил в армии уже скорее по инерции, чем по необходимости, в короткие сроки создали армию контрактную, то есть наёмную. Поставив её в прямую зависимость от денежного довольствия.

Носители прежних традиций и правил массово увольнялись из армии, а оставшихся более молодых, принуждали смотреть в рот начальнику, дабы не оказаться на улице, зная при этом, сколько бы он мог получать, служа в армии. Процесс этот не только не прекратился, но продолжает принимать весьма утрированные формы.

Так, два года назад введённые надбавки в ракетных войсках предусматривают дополнительные выплаты тем, кто служит непосредственно в ракетных полках и ракетных дивизионах. В то же время те, кто служит в других частях, но в том же полку или дивизии, не состоя в штате ракетного дивизиона, оказываются в неприглядном положении зависти. А разница довольно существенна: это от десяти до двадцати тысяч рублей. Это только добавляет зависти одним и озлобления другим.

Вместе с тем сам процесс выплаты денежных премий согласно приказу № 400 приобретал почти везде либо утрированные, либо анекдотичные формы. Потому как формировался по весьма скользким принципам. Например, было положение дать премию всем лейтенантам.

А старший лейтенант, пришедший год назад и который уже принёс пользу, по сравнению с только что пришедшим офицером, оказался в глупейшем положении. Что он мог объяснить своей жене, разъярённой отсутствием денег? Из-за этого в общежитиях проживания семей молодых офицеров неоднократно проводились разборки, но не между молодыми лейтенантами, а между их жёнами.

Женщины – они весьма непосредственны, особенно после того, как соседка покупает себе без проблем норковую шубу, потому как её супруг-лейтенант, помимо своего денежного довольствия, получал ещё 50 тысяч премиальных, а её муж, который точно так же пропадал на боевом дежурстве, но в силу разных причин не попавший в премиальный список, приносил домой только пятнадцать тысяч.

В одном из подмосковных общежитий дошло до того, что девушка исполосовала норковую шубу заклятой соседки ножом. И это не единичный пример. Жёны дрались, обзывались. Прекращалось общение между семьями офицеров и прапорщиков любых возрастов. В школах дети тоже стали делиться по признаку богатства. У той есть телефон последней модели, а у этой нет.

Что творилось на душе у их отцов, это отдельная тема для разговора.

Печать денег всегда незримо стояла между многими. Начались открытые подставы, наушничество и прочие изыски ради того, чтобы получать премиальные деньги на следующий год.

Да и дело начиналось с того, что никто не верил, что деньги придут. Всё это рассматривалось, как пустые обещания. Многие думали, откуда у государства такие деньги? Что было глупо. Деньги были. Деньги у государства были всегда, но не для всех.

Первый список на премию согласно приказу № 400 в части, где я служил, был обширным, и я туда попал. Потом пришло известие, что многих убрали и вообще подсократили список. Я плюнул, думая, что всё равно ничего не будет. В то время я был уже майором, но мозги мне вправил лейтенант, с которым я дружил и который просто сказал:

– А почему ты думаешь, что денег не будет? Если пришёл приказ, деньги выделены, а списки составляются, значит – всё будет. Я задумался. А действительно, всё верно, и хоть лейтенант был моложе меня, зато рассудительней. И я пошёл ругаться.

В общем, список переделывался четыре раза, и я до последнего так и не знал, попал я в него или нет. В январе месяце нам зачитали списки, кто попал на выплату премий, и всё затихло.

Январь прошёл, а денег нет, затем февраль – их нет. Наступил март, и никто уже не вспоминал, когда свалилось шокирующее известие «Пришли деньги!».

Моя зарплата на тот момент составляла 18 000 рублей, премиальные выплаты пришли сразу за три месяца. Придя в сберкассу, я долго тупо вглядывался в сумму 128 000 рублей. Учитывая, что я платил кредит 170 000 рублей за машину, для меня это были просто нулики, а не деньги. И я не верил, как не верили и остальные. С таким трудом купленная двенашка, из-за чего мы с женой сидели три месяца на одних макаронах, вдруг оказалась полностью оплаченной не в течение трёх лет, а всего четырёх месяцев.

К хорошему быстро привыкаешь


Но к хорошему быстро привыкаешь, мою должность в этом же году сократили, и вот уже в полку я столкнулся с форменной грызнёй из-за денег. Из десяти офицеров дивизиона премиальные деньги получали четверо. Прапорщики ничего не получали. И подчас это было невыносимо ощущать чуть ли не физически тяжёлую разъедающую зависть со всех сторон из-за этих денег.

Пришлось собирать совещание и создавать фонд помощи тем, кто не получал, и делиться деньгами. В других дивизионах и полках поступали кто как хотел. Там, где никто не делился, одни офицеры прямо заявляли другим, что все наряды на выходные дни, тянут только четырёхсотники. И это так и было. В общем, весело всё.

Кто-то не приходил на подстраховку во время тренировок, не считая это больше нужным. Кто-то завидовал молча, кто-то специально гадил, но никто не остался к этим выплатам равнодушным. Прапорщики стали ненавидеть офицеров и всячески подчёркивать к ним презрение. Поэтому можно было даже опасаться, что они могли специально выводить из строя аппаратуру.

А то, что творилось в семьях, было просто невообразимо. Были случаи, когда разводились, и девушка выходила замуж тут же за того, кому платили деньги. Были случаи, когда офицеры грабили других офицеров или попросту отнимали деньги, занимаясь рэкетом.

Были случаи, что командир части, не получая четырёхсотый, собирал себе мзду у тех из своих подчинённых, что получали. И это иногда прорывалось и на полосы газет или телевидение.

Да и последующий приказ под номером 1010 не сильно смягчил обстановку, а только усилил коррупцию.

Так что недавние рассказы о том, что офицеры платят за перевод в другую часть – это просто цветочки по сравнению с тем, что было тогда. Некоторые командиры даже любезно подвозили на своей личной машине контрактников до банкомата, чтобы те с ними делились и не смогли подставить с мечеными купюрами.

Так что было весело, не то что в другие времена.

Но главное – результат был достигнут, и когда всё закончилось, армия стала совершенно другой, чем до этого. Никаких порук, никакого единства больше в ней не существовало, только я – тебе и ты – мне. Всё по принципу личной преданности. Главное – не кем быть, а кем казаться: вот он и серп, и молот, и мораль. И ведь замполитов не обвинишь в этом!

Автор:

Алексей Птица