[ezup]

В отечественной литературе традиционно возлагают вину за гибель «Жемчуга» на его командира, барона И. А. Черкасова, ссылаясь на форменный бардак, который развел сей аристократ, вступив в командование крейсером. И действительно, читая о том, что творилось на «Жемчуге», поневоле начинаешь сомневаться в том, что И. А. Черкасов находился, как это говорится, в здравом уме и трезвой памяти. Процитируем В. В. Хромова:

«С самого начала плавания барон Черкасов установил для команды «курортный» режим службы. При появлении на горизонте судов не игралась боевая тревога. Отсутствовало расписание отдыха команды, прислуга ночью не находилась у орудий. Минные аппараты не были заряжены. При стоянке в порту игрался отбой и включались якорные огни, сигнальная вахта не усиливалась. Посторонние лица имели возможность посещать крейсер, при этом они спускались в любые помещения».
Нежелание хоть как-то обеспечить безопасность крейсера доходила до абсурда. Так, например, встав на якорь в порту Блэр (Андаманские острова), куда «Жемчуг» прибыл в поисках «Эмдена», И.А. Черкасов съехал на берег, прямо запретив нести вахту у орудий, «чтобы не нервировать уставшую команду». То есть мало того что командир покидает вверенный ему корабль, находящийся в совершенно незащищенном порту, в районе, где может находиться вражеский крейсер, так он еще и не дозволяет своим артиллеристам быть начеку! К режиму секретности И.А. Черкасов относился столь же наплевательски, как и ко всему остальному. Как-то раз он распорядился передать на «Аскольд» радиограмму с указанием координат «Жемчуга» открытым текстом. Возражения офицеров командир корабля парировал «убийственным» аргументом: «Русского языка все равно никто не знает».

Есть одна крайне нелицеприятная версия, которую тем не менее поддержал бывший штурман эскадренного броненосца «Орел» Л. В. Ларионов. Как было установлено впоследствии, И.А. Черкасов сообщал своей жене в письмах и по радиотелеграфу о маршруте «Жемчуга». Это делалось с тем, чтобы жена имела возможность следовать на рейсовых пароходах в порты, куда будет заходить крейсер и встречаться там с мужем. Так вот, согласно упомянутой выше версии, именно эти радиограммы, перехватываемые «Эмденом», и стали причиной гибели «Жемчуга».

Тем не менее, А.А. Аллилуев вместе с М.А. Богдановым, а вслед за ними и автор данной статьи полагают данную версию ошибочной. Дело в том, что, насколько известно автору статьи, в германских источниках нет упоминания о том, что радиограммы И.А. Черкасова «навели» командира «Эмдена» на «Жемчуг», а ведь немцам не было ни малейшего смысла скрывать подобное. Конечно, с точки зрения наших соотечественников И.А. Черкасовым было допущено вопиющее и постыдное разгильдяйство, халатность, немыслимая в боевой обстановке. Но для немцев подобная «радиоразведка» стала бы блестящей тактической находкой, о которой кто-нибудь обязательно упомянул бы в рапортах или мемуарах. Однако же ничего такого нет. Более того – лейтенант фон Мюкке, служивший старшим офицером «Эмдена» прямо указывает, что согласно «газетным известиям» союзников, в Пенанге могли оказаться французские крейсера «Montcalm» или «Duplex», и что именно их Карл фон Мюллер избрал целью своей атаки. Про «Жемчуг» же Мюкке совершенно не упоминает, а ведь, будучи «вторым после Бога» на «Эмдене» он не мог бы о нем не знать. Таким образом, по мнению автора, «Эмден», планируя свой рейд на Пенанг, вовсе не ожидал обнаружить там русский крейсер.

Вне всякого сомнения, И.А. Черкасов совершенно не соответствовал занимаемой им должности. Помимо мнений отечественных историков, есть еще одно к тому доказательство. Дело в том, что по факту гибели «Жемчуга» была создана следственная комиссия и по итогам ее работы состоялся суд, к которому были привлечены в качестве обвиняемых командир «Жемчуга» И.А. Черкасов и старший офицер крейсера Н.В. Кулибин. Так вот, военно-морской суд времен Российской империи (так и хочется сказать: «самый гуманный суд в мире»), который обычно весьма лояльно относился к своим подсудимым, и то не нашел никакой «зацепки» для оправдания. И.А. Черкасов был признан виновным в халатном отношении к службе и приговорен к лишению дворянства, чинов, орденов, «исключению из военно-морской службы» и отдаче в исправительно-арестантское отделение гражданского ведомства сроком на 3,5 года. А в случае, если в таковом не окажется мест – в тюрьму того же ведомства на самые тяжелые работы. Впрочем, Николай II «Кровавый» приговора не ратифицировал, так что в итоге И.А. Черкасов был разжалован в матросы и отправлен на Кавказский фронт. Там, как водится, отличился, был представлен к Георгиевскому кресту, восстановлен в звании…

Иными словами, бездарность И.А. Черкасова в качестве командира крейсера неоспорима. И все же, несмотря на все вышесказанное, беспристрастный анализ событий тех далеких лет показывает, что виновниками гибели «Жемчуга» следует считать вовсе не его командира, а вице-адмирала Т.М. Джеррама и командира французского миноносца «Mousquet». Впрочем, к ним, возможно, следует еще присовокупить инженеров Владивостока… А то и более вышестоящие инстанции. Все дело в том, что, если бы по мановению волшебной палочки в 1914 г. на месте И.А. Черкасова оказался образцовый, опытный и инициативный командир, свято блюдущий букву и дух устава, это все равно не могло спасти «Жемчуг» от гибели.

О техническом состоянии крейсера


Для начала вспомним причину, по которой «Жемчугу» вообще потребовалось идти в Пенанг. Дело в том, что корабль нуждался в чистке и щелочении котлов, то есть процедуре, при которой крейсер априори не может быть полностью боеспособным. И тут сразу же возникает вопрос: а почему это крейсеру, делавшему во второй половине мая «переборку машин и очистку котлов» во Владивостоке, уже в первой декаде октября того же года потребовалось щелочение котлов? Что за качество работ было у мастеровых Владивостока?

Это еще как-то можно было понять (с трудом), если бы крейсер надрывался от тягот службы, постоянно участвовал в погонях, гоняя свою энергетическую установку, что называется, «и в хвост, и в гриву». Но ведь не было ничего подобного! Обычная служба, спокойные переходы по морю-океану, конвоирование медленных транспортов и т.д. и т.п. И через четыре месяца подобной службы – необходимость чистить и щелочить котлы?

Вспомним, что после ремонта 1910 г. крейсер развивал «19-20 уз. и более». А почему не положенные ему по проекту 24 уз.? Почему не достигнутые на испытаниях 23 уз.? Крейсер-то, в сущности, новый – передан флоту в 1904 г. Да, послужить пришлось и в войне участвовал, но потом-то что мешало сделать качественный ремонт? Корабельный состав Российского императорского флота в ходе русско-японской войны сократился чрезвычайно. В сущности, из крупных кораблей на Дальнем Востоке у нас остались только 2 крейсера, остальные ушли на Балтику, и уж обеспечить их качественный ремонт стране было вполне по силам. Но, по всей видимости, не обеспечили.

Иными словами, у нас есть все основания предполагать неудовлетворительное техническое состояние «Жемчуга» на начало войны, и обвинять в этом новоиспеченного командира едва ли возможно.

Пенанг вместо Сингапура


Разумеется, И.А. Черкасов знал о необходимости чистки котлов, и он обратился к командующему союзной эскадрой Т.М. Джерраму за разрешением выполнить эту работу. Но, по данным А.А. Аллилуева и М.А. Богданова, И.А. Черкасов просил у Т.М. Джеррама отправить «Жемчуг» щелочить котлы не в Пенанг, а в Сингапур.

Автору настоящей статьи неизвестно, какими мотивами руководствовался И.А. Черкасов, стремясь именно в Сингапур. Вполне возможно, что он просто желал вместе с женой побыть в этом городе – азиатской жемчужине британской короны. Но Сингапур имел собой хорошо защищенную с моря гавань, где совершенно невозможно было опасаться атаки вражеских крейсеров, а вот Пенанг, увы, сколько-то серьезной обороны не имел. Тем не менее, британский вице-адмирал отказал И.А. Черкасову и направил его в Пенанг. И.А. Черкасов попробовал настаивать на своей просьбе и обратился к командующему со своей просьбой повторно. Но Т.М. Джеррам снова отклонил ее: Пенанг, и точка!

Безусловно, «головотяпство» — это, пожалуй, самый легкий эпитет, каковым можно охарактеризовать командование барона И.А. Черкасова крейсером. И более чем вероятно, что стремление барона вести крейсер в Сингапур продиктовано было отнюдь не интересами службы. Но все-таки, вне зависимости от мотивов, которыми руководствовался И.А. Черкасов, он не повел бы «Жемчуг» в Пенанг по собственной инициативе – ему приказали это сделать.

Рассмотрим теперь хронологию трагедии.

Русский крейсер перед атакой


«Жемчуг» прибыл в Пенанг 13 октября 1914 г. и его команда сразу же приступила к ремонтным работам. Казалось бы, поводов для усиления бдительности более чем достаточно: на время ремонта крейсер должен был полностью лишиться хода, находясь в незащищенной от атаки гавани. Но, судя по всему, И.А. Черкасов вообще не допускал и мысли о встрече с неприятелем и полагал поход своего крейсера эдаким развлекательным круизом: он сделал буквально все, чтобы снизить боеспособность «Жемчуга» до околонулевой величины.

Во-первых, командир «Жемчуга» организовал дело так, что разобрали сразу 13 котлов, а из остальных под парами оставили всего лишь один. Увы, этого единственного котла не хватало для обеспечения энергоснабжения в нужном объеме. Фактически, на крейсере в ночь атаки не могли работать ни элеваторы подачи снарядов, ни водоотливные средства.

Во-вторых, барон приказал убрать боеприпасы с палубы в погреба, так как снаряды сильно нагревались из-за высокой температуры. В сущности, если бы этот приказ был выполнен, «Жемчуг» оказался совершенно безоружным перед лицом неприятеля, но старший офицер крейсера Н.В. Кулибин упросил командира оставить два 120-мм орудия заряженными и сохранить при них по 5 снарядов в кранцах первых выстрелов. Иными словами, крейсер мог выпустить по противнику 12 снарядов и… все, потому что выстрелы из погребов пришлось бы нести вручную, а в скоротечном бою времени на это быть не могло.

В-третьих, И.А. Черкасов не принял никаких дополнительных мер безопасности. Он не усилил вахтенную службу, а команде хотя и разрешил спать на верхней палубе, но без соблюдения боевого расписания. Обращает на себя внимание тот факт, что, несмотря на войну и присутствие в регионе германского крейсера, в Пенанге жизнь текла по довоенной мерке. Никто даже не думал тушить на ночь маяки, входные и створные огни ночью. И.А. Черкасов, конечно, на это никакого внимания не обратил и повода для повышения бдительности не усмотрел. Более того – он даже не приказал тушить огни на самом «Жемчуге»!

И, наконец, в-четвертых, на следующий день после прихода «Жемчуга» в Пенанг туда прибыла жена И.А. Черкасова. Посему командир объявил о своем недомогании и съехал на берег в гостиницу «Истерн энд Ориентел».

Бой и гибель «Жемчуга»


А что в это время делал «Эмден»? Германский крейсер появился у Пенанга под утро 15 октября с тем расчетом, чтобы войти в гавань на рассвете. В это время суток уже можно было хорошо ориентироваться в проходе, ведущем в довольно-таки узкую гавань Пенанга, но было еще достаточно темно, чтобы можно было легко опознать «Эмден». Последнее оказалось тем более сложно, что Мюллер «украсил» свой крейсер четвертой дымовой трубой. Все британские крейсера, действовавшие в этом районе, были четырехтрубными, так что появление трехтрубного корабля могло стать поводом для совершенно ненужных Мюллеру подозрений. Кроме того, как известно, на заре спится лучше всего…

Впрочем, спали не все. У входа в гавань «Эмден» едва не потопил рыбачьи лодки, и только искусство рулевого позволило избежать столь неприятного события. Можно констатировать, рыбаки из местного населения Пенанга не спали в то утро точно. А вот насчет экипажа миноносца «Mousquet», который должен был патрулировать вход в гавань у автора настоящей статьи есть очень большие сомнения…

Согласно А.А. Аллилуеву и М.А. Богданову французский дозорный пропустил «Эмден» в гавань совершенно беспрепятственно. В.В. Хромов указывает, что французы все же сделали запрос, но «Эмден» не дал на него ответа. Если же обратиться к воспоминаниям Мюкке, то он сообщает, что с германского крейсера вообще не заметили никакого миноносца, но, входя в гавань, видели «вспышку яркого белого света продолжительности около секунды». Мюкке счел, что это сигнал с «дозорной или сторожевой шлюпки», при том что «самой шлюпки мы не видели». Запомним то, что на «Эмдене» совершенно не заметили сторожевой французский миноносец – мы еще вернемся к этому моменту чуть позднее. А пока отметим, что «Mousquet» совершенно не выполнил своей задачи: не «разъяснил» боевой корабль, заходящий в гавань и не поднял тревоги.

В 04.50 «Эмден» вошел в гавань Пенанга – примерно в это самое время показались первые рассветные лучи солнца, но видимость все еще оставалась очень плохой. В рассветном сумраке моряки «Эмдена» пытались разглядеть боевые корабли, но таковых не видели. Мюкке пишет:

«Все уже решили, что экспедиция не удалась, как вдруг… показался темный силуэт без единого огонька. Это, конечно, военный корабль. Через несколько минут мы были уже достаточно близко, чтобы убедиться, что это действительно так. Скоро мы рассмотрели 3 белых огня на равном расстоянии друг от друга (то есть огни на «Жемчуге» все-таки горели! – Прим. авт.) как раз посередине этого темного силуэта. Все решили в один голос что это, по-видимому, три истребителя ошвартовавшихся борт о борт. Но когда мы еще ближе, от этого предположения пришлось отказаться: корпус корабля был слишком высок для истребителя. Судно стояло по течению кормой прямо на нас, и распознать его тип оказалось невозможным. Наконец, когда «Эмден» прошел на расстоянии 1 каб под кормой у загадочного корабля и вышли ему на траверз, мы окончательно установили, что это крейсер «Жемчуг».

Со слов Мюкке, на «Жемчуге» в этот момент царили «мир и тишина», в то время как в рассветных лучах было хорошо видно, что происходит на крейсере – видимость с каждой минутой улучшалась. С «Эмдена» не видели ни вахты, ни сигнальщиков. Все же, по сведениям А.А. Аллилуева и М.А. Богданова, вахтенный офицер мичман А.К. Сипайло обнаружил некий корабль, который он явно не смог идентифицировать, и послал вахтенного матроса известить об этом старшего офицера. Причем, «по некоторым данным», с «Жемчуга» даже успели запросить «Эмден» и получили ответ: «Ярмут», прибыл для постановки на якорь». Однако фон Мюкке в своих мемуарах ничего такого не упоминает.

По мнению автора, на «Жемчуге» действительно обнаружили германский крейсер, когда тот был уже рядом. Если бы о том, что вахта «не проспала» появление боевого корабля в непосредственной близости от русского крейсера свидетельствовал бы вахтенный офицер, то еще можно было заподозрить какой-то обман. Но дело в том, что А.К. Сипайло погиб в том бою, соответственно не мог никому рассказать о произошедшем. Значит, об этом эпизоде поведал кто-то другой, кто очевидно не имел никакой корысти вводить кого-бы то ни было в заблуждение. Следовательно, скорее всего вахтенные «Жемчуга» все же обнаружили» «Эмден», но вот сведения о запросе на «Эмден», скорее всего, ошибочны, раз уж немцы ничего такого не подтверждают.

Как только на «Эмдене» опознали русский крейсер (это случилось в 05.18), сразу же выпустили по нему торпеду и открыли огонь из артиллерийских орудий. Причем торпеда поразила «Жемчуг» в корму, а орудийный огонь сконцентрировался в носу. Среди моряков, спавших на верхней палубе, началась паника, часть из них выпрыгнуло за борт в воду. Но другие все же попытались ответить.

На палубе появились старший офицер Н.В. Кулибин и артиллерийский офицер Ю. Рыбалтовский, которые попытались навести какой-то порядок. К бортовым орудиям встали комендоры, но стрелять им было нечем, и часть их тут же была перебита огнем неприятеля… В итоге «Эмдену» ответили лишь носовое и кормовое орудия, которые получили «от щедрот командира» аж по 6 выстрелов. Носовое наводил мичман А.К. Сипайло, но оно смогло сделать то ли один, то ли два выстрела. Первый был совершенно наверняка, а вот второй совпал с прямым попаданием германского снаряда, которое уничтожило орудие, убив также и мичмана, и расчет. Можно ли утверждать, что этот выстрел действительно был, или же его спутали с разрывом германского снаряда? К кормовому орудию встал Ю. Рыбалтовский и успел сделать несколько выстрелов из него.

По мнению русских очевидцев, первый же выстрел А.К. Сипайло дал попадание и вызвал пожар на «Эмдене», а Ю. Рыбалтовский был уверен, что попал в «Эмден» дважды. Мюкке подтверждает факт открытия огня «Жемчугом», но сообщает, что в том бою ни один вражеский снаряд в «Эмден» не попал.

В ответ на выстрелы с русского крейсера «Эмден», находившийся в тот момент примерно в двух кабельтовых от «Жемчуга» развернулся машинами и, не прекращая артиллерийского огня, выпустил вторую торпеду. Она поразила «Жемчуг» в носовую часть, и стала причиной его гибели, вызвав взрыв носового снарядного погреба. Спустя какую-то минуту после удара русский крейсер лег на дно на глубине 30 метров, и только самый конец мачты с рейком возвышался над водой – как крест над могилой. Погибли мичман А.К. Сипайло и 80 нижних чинов, позднее еще семеро скончались от ран. Еще 9 офицеров и 113 матросов получили ранения разной тяжести.

О развесистой клюкве


Что произошло дальше? Согласно Мюкке, одновременно с «Жемчугом» по «Эмдену» открыли огонь французские боевые корабли. Хотя старший офицер «Эмдена» и не знал, кто стреляет по его крейсеру, но утверждал, что огонь по нему велся с трех сторон. Возможно, впрочем, что ничего такого и не было – дело в том, что по свидетельству все того же Мюкке, после уничтожения «Жемчуга» на «Эмдене» больше не видели боевых кораблей неприятеля и прекратили стрельбу, причем ответный огонь так же стих. Понятно, что артиллеристы «Эмдена» не могли стрелять, не видя цели, но что мешало французам продолжать бой?

Дальнейшее описание тех далеких событий совсем уже противоречиво и странно. Причем, как ни удивительно, отечественные источники дают предельно логичное изложение. Так, согласно В.В. Хромову, «Эмден» обнаружил французскую канонерку, и хотел расправиться с ней, но в это время сигнальщики обнаружили неизвестный корабль, приближающийся с моря. Опасаясь, что это может быть вражеский крейсер, «Эмден» отступил, по дороге потопив бросившийся на него миноносец «Mousquet». Вроде бы все понятно и ясно, не так ли?

Иное дело – описание старшего офицера «Эмдена» фон Мюкке. В ходе чтения его мемуаров, автору постоянно вспоминалась известная шутка военных историков: «врет, как очевидец». Впрочем, судите сами, уважаемые читатели.

Согласно Мюкке, на «Эмдене» вскоре после прекращения огня действительно обнаружили французскую канонерку, стоявшую в окружении коммерческих судов, и собирались ее атаковать, но в этот момент увидели в море истребитель, на всех парах несущийся к гавани. Гавань, как уже говорилось ранее, была весьма узкой, маневрирование в ней было затруднено и уклониться от торпеды было бы сложно. Поэтому, по словам Мюкке, «Эмден» дал полный ход и пошел к выходу из бухты, чтобы встретить вражеский миноносец на внешнем рейде. Все это вроде бы логично, но…

С дистанции в 21 кабельтов «Эмден» открыл по миноносцу огонь. Тот немедленно повернул вправо, и… неожиданно оказался «большим английским казенным пароходом». Мюкке уверяет, что все дело было в рефракции, особенно сильной в тех широтах. Что ж, допустим что так оно и случилось на самом деле – чего только в море не привидится! Конечно, огонь сразу был прекращен и «Эмден» повернул в сторону гавани – «разобраться» с французской канонеркой.

Но тут появился еще один коммерческий пароход, идущий к гавани и (со слов Мюкке!) командир «Эмдена» решает сперва захватить его, а уж потом идти уничтожать канонерку – мол, она все равно никуда не убежит. На «Эмдене» подняли сигнал «стоп машина, принять шлюпку» и отправили к транспорту катер с призовой партией. Но вот когда катер уже подошел к транспорту, на «Эмдене» обнаружили уже третий по счету корабль, приближавшийся с моря к гавани. Как только этот третий был обнаружен, «Эмден» отозвал катер обратно, успел поднять его, и только после этого пошел навстречу противнику.

Неприятеля долго не могли рассмотреть: сперва решили, что это крейсер, потом – что это коммерческий пароход, и лишь затем опознали в приближающемся незнакомце истребитель. И вот когда дистанция до него сократилась до 32 кабельтовых, на «Эмдене» разобрали, наконец, французский флаг. Соответственно, когда дистанция сократилась до 21 кабельтова, «Эмден» повернул влево и правым бортом открыл огонь по противнику. По Мюкке, теперь только на французском миноносце сообразили, с кем они столкнулись, повернули и дали полный ход, пытаясь бежать, но слишком поздно! Третьим залпом «Эмден» добился сразу пяти попаданий, и миноносец был тяжело поврежден. Французы все же сумели открыть огонь из носового орудия и выпустили 2 торпеды (по отечественным данным, кстати, только одну), но обе они не дошли до «Эмдена» примерно 5 кабельтов, а артогонь был быстро подавлен, и миноносец затонул.

Германский крейсер подошел к месту его гибели, и стал поднимать уцелевших, от которых впоследствии немцы узнали, что потопили миноносец «Mousquet». Но по завершении этой спасательной операции на «Эмдене» опять обнаружили… еще один французский миноносец! Но на сей раз идущий не с моря, а выходящий из гавани. Причем этот миноносец, ни много ни мало, героически бросился на «Эмден».

«Эмден» столь же героически бежал в открытое море. От одиночного миноносца, да. Со слов Мюкке, командир крейсера опасался, что рядом могут находится крейсера союзников и потому предпочел отступить. Спустя какое-то время преследующий «Эмден» миноносец скрылся за дождем и больше его уже не было видно. «План нашего командира выманить его на простор и затем атаковать и потопить не удался», — с грустью констатировал Мюкке.

О достоверности германских мемуаров


Попробуем проанализировать то, что рассказал фон Мюкке изумленному читателю. Версия о том, что «Эмден» вышел из гавани с тем, чтобы сражаться с вражеским миноносцем, который на поверку оказался торговым пароходом, выглядит вполне реалистично – море крайне обманчиво для наблюдателя. Но что потом? Командир «Эмдена» Мюллер отпускает этот британский пароход, который вполне мог стать его очередным призом. Для чего? Чтобы вернуться и атаковать французскую канонерку. Вроде бы логично. Но затем появляется еще один пароход, и Мюллер делает что? Совершенно верно — откладывает атаку канонерки чтобы захватить транспорт! То есть командир «Эмдена» принимает сначала одно, а затем – прямо противоположное решение. Это как? «Снять ордена, упечь в остроги, вернуть, простить, дать ордена…»

Затем на «Эмдене» снова видят какой-то корабль, который может быть даже крейсером. Мюллер приказывает вернуть катер с десантом, и это правильно – тут ведь, похоже, смертный бой на носу. Но возвращение катера и его подъем на борт требуют известного времени, затем «Эмден» идет навстречу и только потом, спустя некоторое время, расстояние между ним и неприятельским кораблем уменьшается до 32 кабельтовых, то есть более чем до 3 миль. А на поверку этот корабль оказывается миноносцем «Mousquet»! Который, по словам Мюкке, шел со стороны моря!

Внимание, вопрос: каким образом миноносец «Mousquet», который вроде как патрулировал вход в гавань Пенанга, спустя час-полтора чудесным образом оказался в открытом море, за много-много миль от береговой линии? Ведь с «Эмдена» не видели миноносца, пока выходили из гавани, пока разъясняли миноносец, на поверку оказавшийся транспортом, пока поворачивали обратно, пока заметили еще один транспорт, пока отправляли к нему катер с десантом…

Автору настоящей статьи пришло в голову лишь одно объяснение: что на самом деле «Mousquet» патрулировал не вход в гавань, а дальние подступы к гавани. Тогда все это еще можно как-то объяснить. Что «Mousquet», быть может, и вовсе не заметил подходящего к Пенангу «Эмдена», что, услышав грохот выстрелов и взрывы, миноносец бросился обратно и столкнулся с вышедшим из гавани германским крейсером… Правда, тут же возникают ехидные вопросы. Получается, что французов с одной стороны совершенно не волновала доступность гавани Пенанга ночью, они даже огней не тушили, а с другой – считали ситуацию настолько опасной, что отрядили миноносец в дальний ночной дозор? Но все же, хотя бы и с большим трудом, сова, кажется, начинает натягиваться на глобус… Если бы не мемуары фон Мюкке.

Дело в том, что сей достойнейший офицер Кайзерлихмарине утверждает следующее. Со слов спасенных моряков, на «Mousquet» видели «Эмден», но перепутали его с британским «Ярмутом». И далее сообщает: «Весьма возможно, что белая вспышка, которую мы видели у входа в Пенанг, была сделана с «Mousquet»!» То есть фон Мюкке совершенно ничего зазорного не видит в том, что «Mousquet» должен был, по сути дела, находиться в двух разных местах одновременно!

Теперь поставим себя на место французских моряков. Они несут дозор. В сумерках появляется некий четырехтрубный крейсер, видимость откровенно плохая (вспомним, что сами немцы уже позднее смогли опознать «Жемчуг» лишь сблизившись с ним до дистанции в 1 кабельтов!) но они, вместо того, чтобы запросить его опознательные, не делают вообще ничего, и спокойно пропускают этот крейсер дальше. Разве так осуществляют патрулирование, хоть дальнее, хоть ближнее? Но это ладно, это хотя бы разгильдяйством объяснить можно.

А вот выход из Пенанга второго французского миноносца и доблестная погоня его за «Эмденом» вообще никакому логическому объяснению не поддаются.

Ни один известный автору источник не упоминает о том, что некий французский миноносец пытался преследовать «Эмден». Конечно, было бы интересно изучить французские рапорты об этом бое, но увы, такими возможностями автор настоящей статьи не располагает. Опять же, можно предположить, что погоня морякам «Эмдена» только почудилась – повторяю, на море иной раз видится всякое. Но почему же целый германский крейсер бежал от одного миноносца?! Объяснение Мюкке о том, что Мюллер опасался скорого прихода вражеских крейсеров не выдерживает никакой критики, и вот почему.

Если бы командир «Эмдена» боялся, что вот-вот появятся французы «в силах тяжких» и утопят его, зачем тогда он чуточку раньше стал возиться с захватом приза? Ведь, чтобы утопить или же увести с собой транспорт нужно время, и немалое. Получается, что, когда Мюллер отправлял призовую партию на пароход, он о французских крейсерах не думал, а вот как показался истребитель – так сразу вспомнил, так что ли?

Далее. Если уж Мюллер опасался появления неприятеля, то тем более следовало «снять с хвоста» так некстати увязавшийся за ним миноносец. Бой с «Mousquet» очевидно демонстрировал, что сделать это можно было весьма и весьма быстро. Вместо этого, по мнению Мюкке, его командир затеял какую-то хитрую игру с выманиванием старенького истребителя на какой-то там простор, чтобы потом уничтожить… Что же мешало «Эмдену» сделать это сразу?

Воля ваша, а как-то тут совсем концы с концами не сходятся.

Немного конспирологии


Если рассматривать дело беспристрастно, что командир «Эмдена», решившийся на весьма опасный налет, повел себя в высшей степени доблестно, и, потопив «Жемчуг», добился замечательного успеха. Но что произошло после этого? Фактически, «Эмден» полностью контролировал положение – старые французские корабли были ему совершенно не ровней. Тот же «Mousquet», по сути, представлял собой не более чем истребитель времен русско-японской войны водоизмещением менее 300 т и с вооружением из 1*65-мм и 6*47-мм орудий.

И вот этот корабль опытный германский старпом принял сперва за крейсер, а потом — за транспортное судно

Два других миноносца и канонерка, которые находились на рейде, судя по всему даже не успели изготовиться к бою.

Иными словами, «Эмден» мог сполна насладиться плодами своей победы – ему не составило бы труда добить оставшиеся французские корабли, а затем в его распоряжении была целая гавань торговых судов, плюс угольная станция для французских крейсеров. Все это, при желании, можно было бы предать огню и мечу.

А что сделал «Эмден»? Он… бежал.

Для большинства русскоязычных читателей, интересующихся военно-морской историей, Карл фон Мюллер, командир знаменитого «Эмдена», есть фигура знаковая и достойная всяческого уважения. Мюллер у нас воспринимается образцовым командиром крейсера, превосходно командовавшим своим кораблем и добившимся на море большого успеха. Вне всякого сомнения, именно таким он и был.

Но дело в том, что в высшем руководстве кайзеровской Германии подвиги «Эмдена» воспринимали немного иначе. Нет, экипаж носили на руках едва ли не в прямом смысле этого слова, но вот с командиром корабля все было не так однозначно. Хотя фон Мюллер и был представлен к высшей военной награде, против этого возражал глава Военно-морского кабинета, адмирал фон Мюллер (однофамилец), который считал, что командир «Эмдена» должен понести ответственность за свои ошибочные решения, которые погубили вверенный ему крейсер. Правда, в марте 1918 г. кайзер все же утвердил награждение.

Так вот, мемуары Мюкке были изданы в 1917 г. Известно, что Мюллер пользовался не просто уважением, но любовью команды (по мнению автора – более чем заслуженно!). Но не могло ли получиться так, что старший офицер решил слегка приукрасить действительность в пользу своего командира, в подвигах которого кое-кто имел наглость усомниться?

Кстати, если уж на то пошло – можем ли мы с учетом всего вышесказанного абсолютно доверять заявлению фон Мюкке, что в ходе боя в гавани Пенанга в «Эмден» не попал ни один вражеский (читай – русский) снаряд? Вскоре после событий в Пенанге, германский крейсер был перехвачен и уничтожен, так что установить истину нет никакой возможности.

Конечно, все это, по большому счету, конспирология. Вполне можно предполагать, что фон Мюкке вовсе никого не пытался ввести в заблуждение, а честно рассказал о том, как он видел те события. Да, изложенное старшим офицером «Эмдена» весьма нелогично и во многом противоречит здравому смыслу – но кто знает, быть может он воспринимал происходящее именно так.

В этом случае урок, который мы можем извлечь из мемуаров Мюкке, заключается в том, что даже опытный морской офицер (а у нас нет ни малейшего основания подозревать германского старшего офицера «Эмдена» в непрофессионализме) в определенных обстоятельствах может спутать миноносец и транспорт на дистанции 3 мили и видеть неприятельские боевые корабли там, где их нет и не было. Возможно, этот пример поможет нам осторожнее относиться к свидетельствам русских морских офицеров, и не искать обязательно непрофессионализм или злой умысел в случаях, когда их наблюдения расходились с реальным положением дел.

Но вернемся к «Жемчугу».

Выводы


Так в чем же виноват барон И.А. Черкасов? В том, что котлы «Жемчуга» требовали чистки всего спустя четыре месяца после ремонта, командир крейсера явно невиновен: это вопрос к качеству работы мастеровых Владивостока. В том, что нуждавшийся в ремонте корабль был отправлен в незащищенный порт, вины А.И. Черкасова также не просматривается – он дважды просил направить «Жемчуг» в Сингапур, но британский адмирал Т.М. Джеррам приказал ему идти в Пенанг. В том, что «Mousquet» пропустил вражеский крейсер в гавань, барона, опять же, обвинить невозможно.

И нужно понимать, что даже если бы на крейсере были приняты все меры предосторожности и служба велась образцово, то даже и в этом случае ничто не могло спасти «Жемчуг» после того, как «Эмден» вошел на рейд. Обнаружив в нескольких кабельтовых корабль, который уже пропустила патрульная служба, никак нельзя было сразу открывать огонь, следовало сперва «разъяснить» его. На это требовалось определенное время, за которое «Эмден» все равно приблизился бы на дистанцию гарантированного попадания торпеды. Иными словами, не существовало способа спасти находящийся на якоре «Жемчуг» от идущего в нескольких кабельтовых и полностью готового к бою (разве что орудия, наверное, не были развернуты) германского рейдера. Но тогда в чем же вина И.А. Черкасова?

По мнению автора, вина его в том, что в результате бардака, который он устроил на «Жемчуге», крейсер потерял возможность нанести ощутимый ущерб неприятелю.

Представим себе на секунду, что на «Жемчуге» каким-то чудом оказался разумный командир. И вот, в ночь на 15 октября корабль стоит на якоре без огней, но с удвоенной вахтой и расчетами, спящими непосредственно у орудий. Котлов под парами оставлено ровно столько, чтобы обеспечить беспрепятственное действие артиллерии и водоотливных средств. Что тогда?

Как уже говорилось выше, первая торпеда «Эмдена» хоть и поразила «Жемчуг», но все же не смогла вывести последний из строя – крейсер остался на плаву и смог открыть огонь, который не удалось подавить залпам 105-мм орудий германского рейдера. Соответственно, «Эмдену» пришлось разворачиваться машинами, чтобы ввести в действие торпедный аппарат с другого борта.

Следовательно, от начала немецкой атаки и до гибели от второй торпеды у русского крейсера оставалось некоторое время, но как оно было использовано? В реальности «Жемчуг» смог выпустить в ответ всего лишь несколько снарядов – не более 8, а скорее всего даже меньше. Но если бы на И.А. Черкасова снизошло озарение и он подготовил корабль к возможному бою как должно, все это время «Эмден» находился бы под кинжальным огнем в упор пяти 120-мм орудий. Сомнительно, чтобы это могло уничтожить германский рейдер, но вот причинить ему тяжелые повреждения, после которых «Эмден» стал бы легкой добычей союзных крейсеров – вполне.

Можно ли было спасти «Жемчуг», если бы «Mousquet» поднял тревогу? В том состоянии, до которого довел свой корабль И.А. Черкасов, наверное, все-таки нет. Но если бы служба на «Жемчуге» велась по уставу, то крейсер вполне успевал изготовиться к бою и встретить приближающийся рейдер огнем своих кормовых орудий. Нельзя утверждать, что при таком раскладе «Жемчуг» гарантированно бы уцелел, но это было вполне возможно, а уж шансы на причинение тяжелых повреждений «Эмдену» возрастали многократно.

Таким образом, автор приходит к выводу, что в гибели «Жемчуга» виноват в первую очередь командир французского миноносца «Mousquet», пропустивший «Эмден» в гавань Пенанга. Но нужно понимать, что если бы не техническое состояние русского крейсера и не приказ Т.М. Джеррама, то «Жемчуга» вообще не было бы в Пенанге. И.А. Черкасов, при всех его многочисленных недостатках и упущениях, как ни странно, в гибели крейсера не виноват, но из-за его халатности был упущен великолепный шанс причинить серьезные повреждения «Эмдену» и тем самым прервать блестящую карьеру германского рейдера.

Автор:

Андрей из Челябинска