[ezup]

Мы сидели в уютной чистенькой кухне. Прасковья Емельяновна говорила, и по её щекам нет-нет да и бежали серебряные капли. Я записывала и чувствовала, как их отражение блестит на моих ресницах.

То были разные слёзы. У Прасковьи Емельяновны — воспоминания. Мои — размышления о том, что пришлось пережить отважной, стойкой, но очень доброй собеседнице...

...30-е годы прошлого столетия. Семья Арнаутовых, где росли семеро детей, приехала из Тамбовской губернии в город Липецк. Они поселились в бараках для рабочих. Глава семьи, Емельян Михайлович, начал трудиться на заводе «Свободный сокол». Здесь, в Липецке, умер их маленький сынишка.

Вскоре Емельяна Михайловича направили в Елец, и Арнаутовы снова двинулись в путь. Но и здесь стерегла беда: в Ельце умерли ещё две доченьки. Остались сыновья, Вася и Ваня, и дочки, Мария и Прасковья.

В старинном городе семья прожила недолго, их снова ждала дорога. Но первый путь Арнаутовы проехали в телеге. А теперь лошадь пала. Пришлось идти пешком в... Калужскую область. Вдумайтесь, дорогие читатели, сколько километров разделяют Елец и далёкое село Малое Ноздрино!

Путь занял несколько месяцев. А потому во время остановок в сёлах Емельян Михайлович работал. Пас со старшими детьми скот, помогал колхозникам. И вот, наконец, — Ноздрино. Здесь семья обрела свой новый дом. Казалось, горе позади. Заканчивались тридцатые годы...

Первым на фронт ушёл старший сын Василий. Фашисты, вероломно напавшие на нашу страну, рвались к Москве, на пути их лежала Калужская область. Бои здесь развернулись в октябре 1941 года.

Словно страшный сон, вспоминает Прасковья Емельяновна оккупацию. Враги выгнали жителей из домов, теперь все селяне ютились в погребах. Даже за водой к колодцу приходилось ходить ночью. С взрослых сняли одежду, валенки — приближалась зима, гитлеровцы не хотели мёрзнуть. Фашисты порезали и скот, и даже лошадей.

Село часто бомбили. И тогда Арнаутовы бежали в Большое Ноздрино, что в трёх километрах. Здесь было бомбоубежище. Дорога до него опасная. Бежишь, а мимо свистят осколки снарядов.

Конечно, в округе действовали партизанские отряды. Селяне помогали нашим бойцам чем могли. Прасковья, которой тогда исполнилось всего 11 лет, вместе со старшим братом, семнадцатилетним Ваней, носила партизанам еду.

И опять остановимся, дорогие читатели. Вдумаемся. У семьи отняли дом, одежду, продукты, обувь. А они находили в себе силы поддерживать наших бойцов!

Однажды во время вылазки Прасковью и Ваню заметили фашисты. Подвели парнишку густые, длинноватые волосы. «Партизан!» — вынесли решение гитлеровцы. И повели ребят на расстрел.

Страшная новость облетела Ноздрино. Все его жители — измотанные, замёрзшие, голодные — вышли к штабу, чтобы отбить детей. И это удалось!..

Приближалась зима, а вместе с ней — надежда на скорый конец оккупации. То и дело доходили новости: наши войска не пускают врага в столицу, вот-вот освободят Калужскую землю.

Чувствовали это и фашисты. В декабре 1941 года согнали всех пленных в сарай, сожгли заживо.

...Вскоре здесь развернулись жестокие бои. Ноздрино трижды переходило из рук в руки. И трижды умирала и воскресала надежда у каждого жителя села. Но 7 января фашистов окончательно прогнали.

Вышли Арнаутовы из погреба — а домов-то только пять осталось. Торчат сиротливые трубы, словно кресты на кладбище. Всю деревню враги сожгли, отступая. Но что же делать? Одна беда позади, и с другой справиться нужно.

И все жители разделили поровну эти уцелевшие пять домов да ещё несколько колхозных сараев. В них и ютились до самой нашей Победы. То есть долгих три с половиной года.

Едва освободили Ноздрино — ушли на фронт Емельян Михайлович и Ваня. Осталась мама, Вера Алексеевна, с двумя дочерьми. Ивана скоро ранили, он снова оказался дома. Правда, ненадолго. Едва поправившись, ушёл защищать нашу землю.

...А что же старший сын Василий, который сражался на фронте с первых дней войны? Он погиб. В самых первых боях получил ранение, попал в плен. Когда немцы гнали пленных в лагерь, Василий почти не мог идти от большой потери крови. Его застрелили.

Эту страшную весть Арнаутовы узнали не сразу. Им привёз её сослуживец Василия, который тоже шёл в той колонне пленных.

Много лишений пережили Вера Алексеевна и доченьки. Жили голодно, но всегда верили: Победа будет за нами.

И долгожданная весна 1945 года наступила! Вернулись с фронта Емельян Михайлович и Ваня. Построили новый дом, заново поднимали село и область.

Выросла и Прасковья. Стала работать ткачихой, её направили в город Иваново. А в пятидесятые годы она приехала в Липецк. Более тридцати лет трудилась на заводе «Свободный сокол», откуда когда-то уехала семья Арнаутовых.

И вот теперь мы сидели на кухне. Я записывала и думала: как удивительна жизнь! Никакой саженью и аршином её не измерить, никак не предугадать.

Семья Арнаутовых уехала из Липецка, а их дочка вернулась сюда через полтора десятилетия. В далёком 1941 году в Калужской области погиб в плену защитник Отчизны Василий — а теперь о нём прочитают тысячи школьников Липецкой области. Фашисты едва не расстреляли Ваню и Прасковью — и вот теперь, через 70 с лишним лет, я сижу рядом с этой мужественной и доброй женщиной.

Или ещё удивление: о Прасковье Емельяновне мне рассказала её внучка Екатерина Бурдуковская. Она живёт в Москве. И там, в столице, узнала о рубрике липецкого «Ключика» «Бессмертный полк юных»! Нашла меня в сети «ВКонтакте», написала о бабушке.

...Провожая меня, Прасковья Емельяновна улыбалась. Серебряные капли всё-таки ползли по нашим щекам. Но теперь это были слёзы радости.