[ezup]

«На Останкино!»

Когда казалось, что рассчитывать на удачный исход не приходится, наступил день 3 октября. Не помню, каким образом я узнал, что противники президента, собравшиеся на Смоленской площади, в двух километрах от «Белого дома», разогнали бойцов внутренних войск, которые перекрывали им путь к парламенту. Это казалось невероятным. Я выскочил из дома и обомлел: милиция и войска будто растворились в воздухе по мановению волшебной палочки.

По улицам к зданию Верховного Совета свободно стекались многотысячные ликующие толпы. Прорыв блокады, еще вчера казавшийся немыслимым, стал реальностью. Я пожалел, что забыл фотоаппарат, но возвращаться не хотелось. Возможно, это спасло мне жизнь: в ближайшие часы практически все, кто снимал происходящее на камеру: россияне и иностранцы, телеоператоры и фотографы, профессионалы-журналисты и любители, были убиты или тяжело ранены.

Группа вооруженных людей, возглавляемая генералом Альбертом Макашовым, ринулась к мэрии, располагавшейся в «книжке» бывшего здания СЭВ. Раздались выстрелы. Люди стали прятаться за припаркованные машины. Однако перестрелка была недолгой. Из мэрии вышел довольный Макашов, который торжественно объявил, что «отныне на нашей земле не будет ни мэров, ни пэров, ни херов».

А на площади перед «Белым домом» уже бушевал многотысячный митинг. Выступавшие поздравляли собравшихся с победой. Все вокруг, как безумные, выкрикивали одну фразу: «На Останкино!» Телевизионное враньё так осточертело сторонникам парламента, что, кажется, в эти минуты никто не сомневался в необходимости немедленного захвата телецентра и выхода в эфир с сообщением о событиях у «Белого дома».

Стала формироваться группа для рейда на Останкино. Я оказался рядом с автобусами для перевозки бойцов внутренних войск, брошенными возле здания Верховного Совета, и без долгих раздумий сел в один из них. Из «экипажа» нашего автобуса автор этих строк, которому тогда не исполнилось тридцати, оказался самым «пожилым»: остальные пассажиры были лет 22-25. Никого не было в камуфляже, обычные молодые ребята студенческого вида. Абсолютно точно помню, что в нашем автобусе не имелось никакого оружия. В те минуты это представлялось совершенно естественным: после прорыва блокады казалось, что все прочие цели будут достигнуты таким же чудесным бескровным способом.

В нашей автоколонне оказалось примерно с десяток единиц техники – автобусов и крытых военных грузовиков. Выехав на Новоарбатский проспект, мы оказались посредине объятого восторгом людского моря, которое сопровождало нас несколько километров пути от «Белого дома» по Садовому кольцу до площади Маяковского. (Дальше толпа была реже, и к Самотеке совсем рассеялась.) Думаю, что в эти часы на свободные от транспорта московские центральные магистрали вышло не меньше двухсот тысяч горожан. Надо ли говорить, что появление движущейся на Останкино колонны вызывало прилив ликования. Складывалось впечатление, что мы не едем по асфальту московских улиц, а плывем по волнам всеобщего торжества. Неужели позор ельцинского правления закончился, сгинул, как наваждение, как дурной сон?!

Эйфория сыграла злую шутку со сторонниками Верховного Совета. Как мне признавались впоследствии многие собеседники, 3 октября они отправились по домам в полной уверенности, что дело сделано. В итоге к Останкино прибыло не больше 200 человек, и из них примерно 20 были вооружены. Потом число «штурмующих» выросло: кажется, «нашим» автобусам удалось совершить еще один рейс до Белого дома и обратно в Останкино; кто-то прибывал своим ходом, кто-то на общественном транспорте – но все это были безоружные люди, как и я, обреченные на роль статистов.

Тем временем руководители «штурма» потребовали предоставить им телеэфир. Им что-то обещали, начались бессмысленные переговоры, терялись драгоценные минуты, а с ними и ускользали шансы на успех. Наконец, от слов перешли к делу. Впрочем, дело это было и задумано, и исполнено из рук вон плохо. Боевики из числа сторонников Верховного Совета решили-таки «штурмовать» студийный комплекс АСК-3. Это «стекляшка», построенная к Олимпиаде-80, проникнуть в которую не составляло большого труда, учитывая огромный периметр здания, явно не приспособленного для отражения нападений.

Однако было принято гибельное решение атаковать в лоб – через центральный вход. Между тем главный холл АСК-3 состоит из двух ярусов, причем верхний полукругом нависает над цокольным этажом, его окаймляет бетонный парапет, отделанный мраморной плиткой. (Во всяком случае, так было в те времена.) Идеальная позиция для обороны – проникший через главный вход внутрь сразу попадает под перекрестный огонь, при этом обороняющиеся практически неуязвимы. Этого мог не знать Макашов, но прекрасно знал бывший телевизионщик Анпилов.

Макашов решил повторить трюк, сработавший в бывшем здании СЭВ: двери главного входа студийного комплекса попытались протаранить грузовиком, но он застрял под накрывавшим подъезд козырьком. Шансы на успех даже теоретически свелись к нулю. Меня до сих пор не оставляет ощущение, что, будь во главе сторонников Верховного Совета не кабинетный стратег и трибунный златоуст Макашов, а комбат-десантник, ситуация могла бы развиваться по другому сценарию. Даже с учетом всех ныне известных обстоятельств.

В этот момент внутри здания раздался взрыв. Следом из студийного комплекса раздались автоматные очереди, скосившие находившихся снаружи людей. Позже станет известно, что в результате того взрыва погиб боец спецназа Ситников. Пропрезидентские силы тут же возложили вину за его смерть на сторонников парламента, которые якобы применили гранатомет. Однако комиссия Госдумы, расследовавшая события октября 93-го, пришла к выводу, что Ситников в момент взрыва лежал за бетонным парапетом, и попадание в него при выстреле со стороны нападавших исключалось. Тем не менее, загадочный взрыв стал предлогом открыть огонь на поражение по сторонникам Верховного Совета.

Стемнело. Все чаще раздавались автоматные очереди. Появились первые жертвы среди мирных граждан. И тут опять я натолкнулся на Анпилова, который бормотал нечто ободряющее вроде: «Да, стреляют… А что вы хотели? Чтобы вас тут цветами встретили?» Стало ясно, что поход на Останкино окончился полным провалом, а следом неминуемое падение ждёт «Белый дом».

…Я направился в сторону ближайшей станции метро ВДНХ. Пассажиры оторопело таращились на входящих в вагон пацанов с щитами и резиновыми дубинками – они подобрали эту брошенную спецназовцами амуницию у «Белого дома» и не торопились расставаться с «трофеями». Недоумение пассажиров метро было легко объяснимо. В этот воскресный вечер люди возвращались из загорода со своих садово-огородных участков, собирали и вывозили урожай, даже не подозревая о том, что в это время на московских улицах расстреливают безоружных сограждан. До сих пор я так и не решил для себя, что это: позорное равнодушие народа — выкапывать картошку в то время, когда решается судьба страны, или, напротив, его величайшая мудрость. Или же данный эпизод — не повод для размышлений о столь высоких материях…

Анатомия провокации

Теперь, по прошествии лет, можно с уверенностью судить, по какому сценарию развивались события в Москве в эти осенние дни 1993 года. Уже к концу сентября окружению Ельцина стало очевидно, что без большой крови решить «проблему» Верховного Совета не удастся. Но дать отмашку на силовой вариант до поры до времени не хватало духа. Тем более что не было уверенности, как поведут себя, получив подобный приказ, силовики. Трудно сказать, на кого в той ситуации работало время: с одной стороны, удавка на шее парламента затягивалась все туже, с другой — с каждым днем рос моральный авторитет Верховного Совета и симпатии общества к его сторонникам. Информационная блокада не могла быть герметичной: чем дальше, тем больше россияне узнали правды о событиях в Москве.

Этот шаткий баланс невольно нарушил глава Русской православной церкви Алексий II. Движимый лучшими побуждениями патриарх предложил свои посреднические услуги для проведения переговоров, которые состоялись 1 октября. От предложения Алексия невозможно было отказаться, но согласие на переговоры подразумевало готовность к компромиссам. Они, собственно, и были достигнуты: в «Белом доме» восстановили связь, возобновили подачу электроэнергии. Также сторонами был подписан протокол о поэтапном «снятии остроты противостояния».

Однако для окружения Ельцина подобный вариант развития событий был неприемлем: они затевали «поэтапную конституционную реформу» ради полного устранения парламента, а не ради поиска точек соприкосновения. Ельцину надо было действовать, и действовать немедленно. Между тем после вмешательства патриарха силовой захват Белого дома становился невозможен: слишком велики оказывались «репутационные издержки». Значит, вина за нарушение перемирия должна была пасть на Верховный Совет.

Выбран был следующий сценарий. Лидер движения «Трудовая Россия» Виктор Анпилов, который в этом эпизоде (похоже, что вполне сознательно) исполнял роль провокатора, созвал очередной митинг сторонников парламента. Дождавшись, пока численность митингующей толпы достигнет внушительных размеров, Анпилов вдруг призвал собравшихся идти на прорыв. Как рассказывал сам Анпилов, откликнувшиеся на его клич старушки стали кидать в оцепление тем, что попалось под руку, после чего бойцы бросились врассыпную, роняя щиты и дубинки. Это паническое бегство и неожиданное исчезновение нескольких тысяч солдат и милиционеров, дислоцированных вокруг парламента, несомненно, были частью хорошо продуманного плана.

Столь стремительное изменение ситуации дезориентировало лидеров оппозиции: они попросту не представляли, что им делать с этой внезапно обрушившейся на них свободой. За них уже подумали другие. Александр Руцкой утверждал, что, призывая идти на Останкино, он лишь повторял то, что говорили вокруг; полагаю, его словам можно доверять. Достаточно было пары зычных голосов, чтобы этот клич, найдя отклик в сердцах собравшихся у «Белого дома», отозвался тысячекратно. И тут очень кстати пригодились автобусы и грузовики с заботливо оставленными ключами зажигания.

С автоматом вице-президент Руцкой чувствовал себя куда увереннее, чем на переговорах

А теперь посмотрим, что означал «штурм Останкино» в тактическом плане. В районе Пресни находится около двухсот тысяч сторонников Верховного Совета. В двух с половиной километрах от «Белого дома» расположен комплекс зданий Министерства обороны, в трёх – резиденция президента в Кремле, в четырёх с половиной километрах – здание правительства РФ. Максимум час, и двухсоттысячная толпа, двигаясь пешком, достигнет самой дальней точки этого маршрута, да еще наверняка по пути к ней примкнут новые люди.

Справиться с этой лавиной, даже безоружной, крайне сложно. Вместо этого внимание переключается на далекое Останкино, куда через полгорода добирается 20 вооруженных повстанцев, некоторые из которых даже не представляют, как обращаться с оружием. Параллельно с колонной из «Белого дома» к Останкино выдвинулся спецназ МВД «Витязь». Это сотня вооруженных профессионалов. В общей сложности в тот день телецентр охраняли 1200 представителей различных силовых подразделений.

Теперь у Ельцина оказались развязаны руки. Утром 4 октября он выступил по радио (главные телеканалы накануне вечером прекратили вещание) с заявлением о том, что сторонники парламента «подняли руку на стариков и детей». Это была очевидная ложь. В тот вечер у Останкино были убиты и ранены несколько десятков сторонников Верховного Совета. С противоположной стороны, кроме вышеупомянутого спецназовца Ситникова, погиб сотрудник телецентра Красильников. Между тем, согласно результатам экспертизы и показаниям свидетелей, выстрел, сразивший Красильникова, был произведен изнутри здания, которое, напомню, охраняли военнослужащие внутренних войск и сотрудники МВД.

Понятно, что президентской стороне нужна была не правда, а повод для начала силовой операции. Но все равно утреннее заявление Ельцина прозвучало как-то очень странно – не как импровизация, а как часть заготовки, которая по какой-то причине не была реализована, но пошла в дело при иных обстоятельствах. Что представляла собой заготовка, стало ясно чуть позже, когда в Москве объявились снайперы, жертвами которых стали случайные прохожие. Автор оказался свидетелем их «работы» на Новом Арбате после полудня 4 октября. Пришлось передвигаться перебежками по переулкам, чтобы не попасть под их огонь.

И тут нужно вспомнить еще одно странное заявление. Вечером 3 октября Егор Гайдар призвал сторонников «демократии» прийти к резиденции мэра на Тверской, 13, которая якобы нуждается в защите от готовящейся атаки «хасбулатовцев». Заявление совершенно абсурдное: о штаб-квартире Юрия Лужкова даже днём никто не помышлял, тем более не вспоминали о данном «объекте», когда в разгаре были события у Останкино. Но даже если бы под этой угрозой была бы хоть какая-нибудь реальная подоплека, зачем понадобилось прикрывать мэрию живым щитом из москвичей, когда к этому времени в центре Москвы ситуацию уже взяли под контроль силовики?

Что же стоит за призывом Гайдара: растерянность, испуг, неадекватная оценка ситуации? Полагаю, что трезвый расчет. Ельцинистов собирали у здания градоначальства не ради мифической защиты, а в качестве подходящих мишеней, пушечного мяса. Именно вечером 3-го на Тверской должны были поработать снайперы, и тогда утром Ельцин получал основания обвинять мятежников в том, что они подняли руку на «стариков и детей».

Официальная пропаганда указывала, что снайперы (из которых, разумеется, никто не был арестован) прибыли для защиты Верховного Совета из Приднестровья. Но днем 4 октября снайперский огонь по москвичам никак не мог помочь сторонникам парламента – ни в военном, ни в информационном, ни в каком ином плане. А вот повредить – очень даже. Да и приднестровские плавни не лучшее место, чтобы набираться опыта для ведения боевых действий в условиях мегаполиса.

Между тем Тверская (как и Новый Арбат) относится к спецтрассам, где каждый прилегающий дом, его подъезды, чердаки, крыши, хорошо знакомы специалистам компетентных органов. В СМИ не раз проходила информация, что в конце сентября начальник ельцинской охраны генерал Коржаков встречал в аэропорту таинственную спортивную делегацию из Израиля. Возможно, эти «спортсмены» и заняли боевые позиции на крышах зданий на Тверской вечером 3 октября. Но что-то не срослось.

Надо сказать, что у ельцинистов в тот день многое не срасталось. И это было неизбежно. Общий замысел провокации был ясен, но времени на подготовку, координацию и согласование действий было немного. К тому же в операции участвовали службы различных ведомств, руководители которых играли в свои игры и пытались, пользуясь ситуацией, выторговать личные дополнительные бонусы. В такой обстановке накладки были предсказуемы. И платить за них пришлось рядовым милиционерам и военнослужащим.

О перестрелках между проправительственными силами в районе Останкино и их жертвах сказано довольно много. Расскажу о неизвестном широкой аудитории эпизоде.

Спустя несколько дней после октябрьской трагедии мне довелось беседовать с сотрудниками пожарной охраны телецентра, которые дежурили в ту роковую ночь. По их словам (в искренности которых вряд ли есть смысл сомневаться) в подземном переходе между АСК-3 и главным корпусом Останкино они видели лужи крови. Так как оба комплекса были заняты верными Ельцину войсками, очевидно, это был очередной итог шальной перестрелки между своими.

Близилась развязка трагедии. Ельцин ввёл в Москве чрезвычайное положение. Утром 4 октября на мосту через Москва-реку напротив «Белого дома» показались танки, которые начали обстреливать главный фасад здания. Руководители операции утверждали, что стрельба велась холостыми зарядами. Однако осмотр помещений Белого дома после атаки показал, что, помимо обычных болванок, стреляли кумулятивными зарядами, которые в некоторых кабинетах всё выжигали вместе с находившимися там людьми.

Убийства продолжались и после того, как сопротивление обороняющихся было сломлено. Согласно письменным показаниям бывшего сотрудника МВД, ворвавшиеся в «Белый дом» силовики устроили расправу над защитниками парламента: резали, добивали раненых, насиловали женщин. Многих расстреляли или избили до смерти уже после того, как они вышли из здания парламента.

Согласно выводам комиссии Госдумы РФ, в Москве во время событий 21 сентября — 5 октября 1993 года были убиты или скончались от полученных ранений около 200 и получили ранения или иные телесные повреждения различной степени тяжести почти 1000 человек. По неофициальным данным, число погибших составляет не менее 1500 человек.

Вместо эпилога

Противники президентского курса потерпели поражение. Однако кровавая осень 93-го оставалась доминирующим фактором политической жизни России на протяжении всего правления Ельцина. Для оппозиции она стала точкой моральной опоры, для власти — позорным клеймом, которое было невозможно отмыть. Пропрезидентские силы недолго чувствовали себя победителями: в декабре того же 1993 года они потерпели сокрушительное фиаско на выборах в новый законодательный орган – Государственную думу.

В 1996 году на президентских выборах ценой беспрецедентного информационного прессинга и масштабных подтасовок Ельцин был вновь избран на пост президента. В это время он уже был ширмой, прикрывавшей господство олигархических группировок. Однако в условиях жесточайшего кризиса, вызванного дефолтом по государственным облигациям и обвалом национальной валюты, Ельцин был вынужден назначить на пост председателя правительства Евгения Примакова. Программа нового премьера по ключевым пунктам совпадала с требованиями защитников «Белого дома»: независимая внешняя политика, отказ от либеральных экспериментов в экономике, меры по развитию производственной сферы и аграрного комплекса, социальная поддержка населения.

Раздраженный стремительным ростом популярности премьера Ельцин уже полгода спустя отправил Примакова в отставку. Вместе с тем стало очевидно, что возврат к прежнему, полностью дискредитировавшему себя либеральному курсу невозможен, и новую политику должны осуществлять другие люди. Накануне нового, 1999 года Ельцин объявил о своей отставке. Он пояснил, что уходит «не по состоянию здоровья, а по совокупности всех проблем», и попросил прощения у граждан России. И хотя он ни словом не упомянул октябрь 93-го, все понимали, что речь в первую очередь идет о расстреле «Белого дома». Исполняющим обязанности президента был назначен председатель правительства Владимир Путин.

Значит ли это, что события, подобные трагедии «черного октября» 1993 года, канули в Лету? Или же вышеприведенные записки относятся к жанру воспоминаний о будущем?

Автор:Максим Зарезин