[ezup]

22 марта 1957 года на вооружение ВВС СССР приняли комплекс «Метеор», ставший одним из главных героев спецоперации «Анадырь»

ФКР-1 на пусковой установке в музее кубинской армии в Гаване. Фото с сайта http://www.russianarms.ru

Сегодняшнее вооружение Сухопутных войск включает в себя немалое число систем ракетного вооружения, выполняющих оперативно-тактические задачи — начиная от знаменитого «Искандера» и заканчивая реактивными системами залпового огня типа «Град», «Ураган» и «Тайфун». Но было время, когда номенклатура такого рода вооружения исчерпывалась двумя наименованиями: баллистической ракетой малой дальности Р-11, комплексами «Коршун», «Луна» и «Марс». А еще — уникальным для того времени комплексом «Метеор», в состав которого входила первая советская крылатая ракета класса «земля-земля». Называлась она ФКР-1, что расшифровывалось как «Фронтовая Крылатая Ракета первая», и была сухопутным вариантом крылатой ракеты КС-1 — первого в истории Советского Союза образца подобного оружия.

Основные проекции крылатой ракеты КС-7. Фото с сайта http://www.russianarms.ru

Работы над комплексом «Метеор» в целом и над ракетой ФКР-1 начались после выхода 11 мая 1954 года постановления Совета министров СССР №864-372. Разработка была завершена достаточно быстро, поскольку основа для создания уникального для Советской Армии оружия была уже хорошо отработана в ходе создания крылатой противокорабельной ракеты КС-1 комплекса «Комета». Так что уже 3 марта 1957 года ракета ФКР-1, именовавшаяся также «изделие КС-7», была принята на вооружение. А 22 марта на вооружение был принят весь комплекс «Метеор», в состав которого входили пусковые катапульты Х-7 на одноосном полуприцепе и буксировщик — седельный тягач ЯАЗ-214.

Переделать истребитель в крылатый снаряд

Чтобы понять, как на свет появилась первая фронтовая крылатая ракета, нужно хотя бы коротко рассказать об истории создания первой крылатой ракеты КС-1 комплекса «Комета». Ее разработка началась в 1947 году, и именно под него создавалось Специальное бюро-1 — будущее КБ-1, со временем превратившееся в НПО «Алмаз», которое занялось создание системы наведения ракеты с радиолокационной головкой самонаведения. Первоначально проектирование собственно крылатого снаряда — понятия «крылатая ракета» еще не существовало, — занималось ОКБ-51 Павла Сухого, но уже в 1948 году тему передали в ОКБ-155 Артема Микояна и Михаила Гуревича, который и возглавил работы по новооткрытому направлению «тематика Б», посвященному новому виду оружия.

Первые аванпроекты крылатых ракет по теме «Комета». Фото с сайта http://www.airwar.ru

Работа авиационного КБ над проектом крылатого снаряда диктовала и метод решения задачи: за основу КС-1 взяли сначала компоновочную схему истребителя первого советского турбореактивного истребителя МиГ-9, а затем — более нового МиГ-15. В итоге именно облик этого истребителя и получила ракета КС-1, которая была, по сути, уменьшенной копией «пятнадцатого», но с крылом меньшей площади и большей стреловидности, поскольку маневрировать «Комете» не было нужды. Тем не менее, когда встал вопрос об отработке систем управления новым оружием, пришлось все-таки оснастить крылатый снаряд закрылками, а также добавить кабину пилота на месте отсека для боевой части, механизмы управления полетом и шасси. Так появились самолеты-аналоги К, или К-1, на которые и легла тяжесть первых этапов испытаний. Примечательно, что впервые К-1, по сути — пилотируемую крылатую ракету КС-1, в воздух поднял знаменитый летчик-фронтовик, дважды Герой Советского Союза Ахмет-Хан Султан, и случилось это 4 января 1951 года.

Основные проекции крылатой ракеты КС-1. Фото с сайта http://www.airwar.ru

Через почти полтора года, в мае 1952-го, впервые был запущен уже беспилотный вариант крылатого снаряда КС-1, и вскоре «Кометы» начали выпускать серийно. Один из таких серийных снарядов был использован 21 ноября 1952 года в ходе государственных испытаний для стрельбы по кораблю-мишени — крейсеру «Красный Кавказ», который после попадания переломился пополам и затонул. А на следующий год комплекс «Комета» в составе крылатого снаряда КС-1 и носителя — бомбардировщика Ту-4 — был принят на вооружение.

«Комета» и ее хвост: «Стрела», «Колчан» и «Сопка»

Сейчас уже трудно сказать, у кого именно, когда именно и почему именно родилась идея, что КС-1 можно доработать и приспособить для запусков с других носителей. Скорее всего, все дело было в стремлении как можно скорее вооружить Советскую Армию новейшим оружием, обеспечивающим стратегический паритет с главным «вероятным противником» — США. А там уже вовсю шли работы по созданию собственных крылатых ракет различного базирования. В итоге КС-1 стал «отцом» целого семейства крылатых снарядов.

Первым крылатый снаряд КСС, работы над которым начались в апреле 1954 года. Эту аббревиатуру расшифровывают то как «Комета — самолет-снаряд», то как «корабельный снаряд «Стрела», хотя, вероятнее всего, точной расшифровкой будет «крылатый снаряд специальный», ведь КС-1 расшифровывается как «крылатый снаряд», а «Кометой» назывался весь комплекс с его использованием. КСС, он же С-2, стал вооружением берегового стационарного ракетного комплекса «Стрела». В 1957 году комплекс был принят на вооружение. Первым его получил специально сформированный 362-й отдельный береговой ракетный полк, состоявший из двух дивизионов и располагавшийся на Черном море в районе Балаклавы и села Резервное. Он вступил в строй 30 августа 1957 года, а всего через четыре с половиной месяца, 6 января 1958 года на боевое дежурство встало второе подобное подразделение — 616-й отдельный береговой ракетный полк, тоже двухдивизионный, базировавшийся на острове Кильдин в Баренцевом море. Подземный комплекс в Крыму получил индекс «объект 100», на Севере — «объект 101». Примечательно, что береговой стационарный ракетный комплекс «Стрела» простоял на вооружении до 1965 года, пока его не сменил гораздо более современный «Утес».

Подвижный береговой ракетный комплекс «Сопка». Фото с сайта http://www.telenir.net

На основе «Стрелы» в конце 1955 года начали проектировать другой вариант берегового ракетного комплекса, вооруженного КСС (С-2) — подвижный комплекс «Сопка». Они были унифицированы по-максимуму: практически все системы «Сопки» либо были унифицированы со средствами «Стрелы», либо представляли собой их дальнейшее развитие.

За год до начала работ по «Сопке», 30 декабря 1954 года вышло постановление Совета министров СССР о разработке корабельного комплекса, вооруженного самолетами-снарядами КСС — системы «Колчан». Ею предполагалось вооружать легкие крейсеры нового проекта 68бис: проект их переоборудования под размещение носовой и кормовой пусковых установок крылатых ракет С-2 получил название проекта 67. Но в итоге переоборудован, и то только с размещением носовой установки, был крейсер «Адмирал Нахимов». «Колчан» признали слишком слабым оружием для крейсеров, имеющим слишком большие габариты и слишком низкую эффективность. А может быть, все дело было в том, что пришедший к власти Никита Хрущев вообще не рассматривал надводный флот в качестве серьезного оружия: не случайно же именно крейсера проекта 68бис, наряду с сотнями других кораблей, были в конце 1950-х пущены под нож, а их командиры и экипажи — уволены с флота…
А как раз между решениями о создании берегового комплекса «Стрела» и корабельного комплекса «Колчан» и было принято решение о разработке сухопутного варианта крылатой ракеты, предназначенного для нанесения ударов по наземным целям в тактической глубине — до 125 километров. Именно эта модификация КС-1 и получила название ФКР-1.

Первая фронтовая крылатая ракета СССР

В случае с ФКР-1 можно точно сказать, что ее разработка была спровоцирована появлением в 1952 году на вооружении американской армии сухопутного комплекса Matador, оснащенного крылатыми ракетами с ядерными боеголовками. Необходимость сохранения военного паритета диктовала насущную потребность завести нечто подобное и в Советской Армии, в связи с чем разработчикам КС-1 и выдали указание приспособить его для наземного использования.

Крылатая ракета ФКР-1, она же КС-7. Фото с сайта http://www.foxbat.ru

Поскольку аналогичный комплекс в США оснащался ядерными боевыми частями, такое же снаряжение предполагалось использовать и для ФКР-1. И это существенно отличало «сухопутный» вариант крылатого снаряда от его «морских» собратьев. Кроме того, поскольку наносить удары наземный комплекс должен был по неподвижным целям, ему не требовалось ни радиолокационной головки самонаведения, ни сложного комплекса радиолокационных станций, какими оснащались комплексы «Сопка», «Стрела» и «Колчан». Фронтовая крылатая ракета, планер которой был заимствован с модификации КСС, получила инерциальную систему наведения «Метеор», допускавшую возможность радиокоррекции, автопилот АП-М, и вдобавок к ней — радиокомандную станцию НБ. Поскольку приемная аппаратура этой системы располагалась в обтекателе на законцовке киля, носовой обтекатель, где на других ракетах размещалась головка самонаведения, сделали пустым и радионепрозрачным — из алюминиевого сплава.

При этом за счет изменения состава бортовой аппаратуры удалось сделать более удобным для доступа боевой отсек: он получил увеличенный овальный люк. А вот вес боевой части ФКР-1, носившей также индекс КС-7, остался таким же, как у ракеты КСС — 1010 килограммов, из которых 860 кг приходилось на долю собственно взрывчатого вещества, если речь шла об обычном фугасном заряде. Если же ФКР-1 оснащалась «специальной боевой частью», то есть ядерной боеголовкой, то это был ядерный боеприпас РДС-4М. Первое испытание этот боеприпас, созданный в качестве заряда для тактической бомбы, сбрасываемой с фронтового бомбардировщика Ил-28, прошел на Семипалатинском полигоне 23 августа 1953 года — почти за год до начала разработки КС-7. Так что работа над фронтовой крылатой ракетой с самого начала учитывала не только наличие РДС-4М, но и его габариты — этот боеприпас имел диаметр 90 сантиметров. Созданием собственно ядерного заряда занималось КБ-11 в городе Арзамас-16 (нынешний ВНИИЭФ в городе Сарове Нижегородской области), а проектированием боевого отсека с его использованием ось КБ-25 Минсредмаша — нынешний ВНИИ автоматики имени Н.Л. Духова.

Общая схема применения фронтовой крылатой ракеты ФКР-1 и траектории ее полета. Фото с сайта https://bosmurah.com

Именно такой ядерный боеприпас и был подорван при натурных испытаниях фронтовой крылатой ракеты в начале 1957 года. К этому времени на заводе №256 в Дубне (ныне Дубненский машиностроительный завод имени Н.П. Федорова) уже почти год шло серийное производство ФКР-1. Такая практика была обычной для Советского Союза: новые образцы оружия и техники зачастую поступали в серийное производство и даже попадали в строевые части раньше, чем их официально принимали на вооружение. Так же случилось и с фронтовой крылатой ракетой: после натурного ядерного испытания она была принята на вооружение постановлением правительства СССР от 3 марта 1957 года. А через 19 дней на вооружение приняли и весь подвижный наземный комплекс «Метеор».

«Метеор» в подробностях

Что же представлял собой комплекс «Метеор» образца 1957 года? В его состав входила собственно фронтовая крылатая ракета ФКР-1 (КС-7), оснащенная турбореактивным маршевым двигателем РД-500К и пороховым ускорителем СПРД-15М или ПРД-125. Стартовый вес КС-7 составлял 3,9 тонны, полетный — 2,7-2,9 тонны. Сама ракета размещалась на одноосной пусковой установке Х-7 и в таком положении буксировалась седельным тягачом ЯАЗ-214. Именно этот тягач довозил ракету на пусковой установке до места старта, где расчет приступал к оснащению ФКР-1 соответствующей боевой частью — фугасной или специальной.

Общий вид крылатой ракеты ФКР-1 на пусковой установке Х-10 с тягачом ЯАЗ-214. Фото с сайта http://www.russianarms.ru

Стартовала КС-7 так: включался и выходил на рабочий режим маршевый турбореактивный двигатель, работавший на специальном авиакеросине Т-1, предназначенном для дозвуковой авиации, и после этого срабатывал пороховой ускоритель, буквально вышвыривавший ракету с направляющих пусковой установки, поднятой на угол в 10 градусов. Первые 25 секунд полета крылатая ракета (этот термин для данного класса оружия был введен приказом Министерства обороны СССР от 30 октября 1959 года) выполняла на автопилоте, поднимаясь на заданную высоту и ложась на заданный курс. Через четверть минуты включалась бортовая радиокомандная станция НБ, который выдавал команду на перевод ракеты на радиуправление. За него отвечал еще один элемент комплекса «Метеор» — наземная станция управления НН, размещавшаяся на автомобильном шасси и располагавшаяся неподалеку от стартовой площадки крылатой ракеты. Именно она измеряла текущую дальность между ракетой и местом запуска, определяя, на каком расстоянии от цели, координаты которой вычислялись и задавались заранее, находится ФКР-1. И эта же станция передавала на бортовую станцию НБ команды на перевод ракеты в пикирование, причем таких команд было две, одна предварительная, а вторая — исполнительная.

После того, как поступала исполнительная команда на пикирование, в дело вновь вступал автопилот под руководством бортовой станции НБ. Именно она отсчитывала положенное время от последней команды с земли и сама давала команду на подрыв. Причем он мог производиться как на высоте над целью (если ракета оснащалась специальной боевой частью), так и при ударе о препятствие. Если же бортовая станция не получала вовремя команд на пикирование от станции наведения, то заложенная в автопилот программа сама переводила снаряд в пикирование и после этого подрывала.

Схема полета и наведения фронтовой крылатой ракеты ФКР-1 на цель. Фото с сайта http://www.russianarms.ru

При такой системе работы комплекса «Метеор» запущенная крылатая ракета гарантированно поражала цель на расстоянии от 25 до 125 километров. При этом круговое вероятное отклонение от точки прицеливания составляло 500 метров — достаточно, если использовался ядерный боезаряд, но весьма посредственно, если речь шла о фугасной боеголовке. Вероятно, именно поэтому в оснащении «Метеоров» ставку сделали на спецбоеприпасы: они позволяли повысить эффективность применения ФКР-1. Причем использовать их предполагалось даже в случае, если противника необходимо было поразить, скажем, в захваченном им городе. Известен факт, что слушателям военных академий Советской Армии в конце 1950-х — начале 1960-х демонстрировался секретный учебный фильм «Боевые действия в городе», в котором, в частности, был и эпизод с применением в ходе подобной операции крылатых ракет ФКР-1.

К счастью, до реального применения комплекса «Метеор» дело так не дошло — хотя вполне могло дойти. Ведь два полка советских ВВС, вооруженные фронтовыми крылатыми ракетами, были в 1962 году переброшены на Кубу в рамках спецоперации «Анадырь», вошедшей в историю как Карибский кризис.

Ядерная помощь народу Кубы

К лету 1959 года в составе Военно-воздушных сил СССР насчитывалось семь отдельных авиационных инженерных полков — ОАИП, вооруженных комплексами «Метеор». Каждый такой полк состоял из четырех дивизионов, на вооружении которых находились по две пусковые установки Х-10 для крылатых ракет КС-7. Кроме того, в каждый полк входила отдельная подвижная ракетно‐техническая база (ОПРТБ): специальное подразделение, занимавшееся транспортировкой, обслуживанием, хранением и сборкой спецбоеприпасов перед их установкой в боевые отсеки ФКР-1. Но в начале 1962-го штаты полков, вооруженных фронтовыми крылатыми ракетами, изменили, переименовав подразделения на авиационный манер. Теперь в каждом из них числились две стартовых эскадрильи, в каждую из которых входили по два стартовых отряда, в каждом отряде — по две пусковых установки Х-10 с ракетами ФКР-1, станция управления, антенна, электростанция и автомобиль с комплектом кабелей (все машины на базе КрАЗа).

Крылатая ракета ФКР-1 на пусковой установке с тягачом занимание позицию на Кубе. Фото с сайта http://perevodika.ru

Именно в таком составе два из семи отдельных авиационных инженерных полков — 584-й под командованием полковника Алексея Фролова и 561-й под командованием полковника Дмитрия Мальцева, — и были отправлены в конце августа 1962 года на «учения на отдаленной территории», которые на практике едва не превратились в ограниченную ядерную войну. На Кубе каждому полку отвели отдельную зону ответственности. 584-й, согласно меморандуму командующему ГСВК от 8 сентября 1962 года, был переименован в 231-й ОАИП и переброшен в Западный регион — прикрывать от высадки американского десанта Гавану. А 561-й полк, ставший 222-м, отправили в район Сантьяго-де-Куба, нацелив на американскую базу Гуантанамо, которая, по воспоминаниям очевидцев, имела причальный фронт, два аэродрома, склады, плавучий док, штаб, узел связи, мастерские и подразделения, обеспечивающие одновременную стоянку 37 кораблей, в том числе двух авианосцев.

Схема размещения советского воинского контингента на Кубе в дни Карибского кризиса. Фото с сайта http://old.redstar.ru

Помимо полковников Фролова и Мальцева, вместе со своими подчиненными для обеспечения ФКР-1 спецбоеприпасами отправились командиры двух отдельных подвижных ракетно-технических баз. Первой, которая обслуживала 584-й полк, командовал инженер-подполковник Томас Стаховский, второй, на чьем попечении был 561-й полк — полковник Петр Трифонов. В общей сложности на Кубу до начала американской блокады острова 22 октября 1962 года были доставлены 34 крылатых ракеты КС-7 — по два боекомплекта на каждую пусковую установку — и 80 спецбоеприпасов к ним. Столь большой запас объясняется просто: еще 46 крылатых ракет были отправлены из Советского Союза на Кубу в середине осени и не успели прибыть на остров прежде, чем подходы к нему заблокировали боевые корабли США.

Операция «Клетчатая рубашка»

Сегодня ни сама операция «Анадырь», ни ее участники не являются особо охраняемой государственной тайной, и воспоминания многих из тех, кто в конце лета 1962 года оказался на острове Свободы в составе Группы советских войск на Кубе, вполне доступны. И лучше всего предоставить возможность рассказать о том, как чувствовали себя и что делали во время Карибского кризиса офицеры отдельных авиационных инженерных полков, вооруженных ФКР-1, самим участникам событий.

Из воспоминаний подполковника в отставке Вадута Хакимова: «В июне 1962 года я с семьей отдыхал у матери в Казани. Неожиданно получаю телеграмму с текстом: срочно прибыть в часть. Пришлось нам срочно вернуться в часть, где я застал спешные подготовительные работы боевой техники к предстоящей командировке, как нам сказали — к длительному учению. Наша войсковая часть покинула гарнизон, оставив наши семьи в неведение о причинах и длительности командировки. Погрузились мы на железнодорожный состав и под марш «Прощание славянки», под слезы матерей жен, детей отправились в неизвестность для выполнения особо важного правительственного задания. Так как командировка была сверхсекретная, наш эшелон маневрировал несколько суток, пока не прибыл на военно-морскую базу Балтийск, где нашу ПРТБ — подвижную ракетно-техническую базу — ожидал сухогруз «Ижевск».

Советские специалисты из числа военнослужащих ОАИП во время построения на Кубе. Фото с сайта http://airforce.ru

В Балтийске грузился на борт теплохода «Бердянск» и другой участник операции «Анадырь» — полковник в отставке Евгений Пересадько, в то время начальник расчетно-геодезического отряда при 1-й эскадрилье 584-го ОАИП. Вот что он рассказывает: «К пирсу недалеко от нас подогнали грузовой теплоход «Бердянск» и мы принялись грузить в его трюмы технику. Очередную машину корабельный кран брал с пирса и опускал в открытый грузовой отсек, а дальше мы в трюме распихивали технику в стороны и крепили контровочной проволокой. В каждом грузовом отсеке (всего их два) было по 3 уровня (твиндека), в самом низу (твиндек № 3) разместили тяжелые пусковые установки и контейнеры с ракетами. По заполнению твиндека проём закрывался тяжелой металлической крышкой, на ней устанавливалась и крепилась более легкая техника и ящики с СПРД. Последний твиндек (сразу под верхней палубой) одного из отсеков выделили для перевозки людей. Мгновенно он у нас получил название «свиндек». Там были сооружены трехъярусные нары, а непосредственно под верхней крышкой — прикрепленные к палубе столы с лавками. Наверх вел довольно широкий трап. Вначале было холодно и створки крышки оставались закрытыми. Затем ближе к тропикам, когда верхняя палуба накалилась от солнца, их полностью раздвинули и сверху натянули громадный тент-палатку.

Несмотря на то, что Балтийск был закрытым городом, нас из крепости никуда не выпускали. Только в автобусах на погрузку туда и обратно. И всё-таки через службу тыла постарались потратить свои последние советские рубли на спиртное и запастись им как можно больше. Куда будем плыть никто не знал, предполагали два варианта: Индонезия или Куба.

Одновременно нам организовали переодевание: офицеры, а также рядовой и сержантский состав получили гражданскую одежду. Каждому офицеру полагались: плащ, шляпа, 2 костюма (советские добротные шерстяные), туфли черные на толстой подошве (микропорке) — 2 пары, рубашки с длинным и коротким рукавом, китайские брюки легкие – 2 пары. Вариантов и расцветок было не более 4-5 и когда затем мы в этой гражданской форме строились, то всё равно получалась воинская часть: одинаковые светлые китайские штаны и практически одинаковые с небольшими вариациями рубашки. Негласно нашу операцию так и называли: «клетчатая рубашка». Это потом узнали, что официально на самом высоком уровне она имела название «Операция «Анадырь».

Доплыть до Кубы

Долгий переход через Атлантику, во время которого командиры кораблей под присмотром кураторов из КГБ поочередно вскрывали секретные пакеты, каждый из которых указывал очередную точку на маршруте, давался нелегко. Как вспоминает Вадут Хакимов, «трюмы набивались людьми, как бочки селедкой, а ведь более 20 суток солдатам, сержантам придется находиться в раскаленной солнцем стальной коробке, и только ночью им разрешат по 20-25 человек выходить на палубу, чтобы глотнуть свежего воздуха. Не каждому под силу был этот долгий путь. Были болезни и даже смерти во время перехода. Хоронили их по морскому обычаю».

Комплексы «Метеор» во время военного парада в Гаване. Фото с сайта http://www.russianarms.ru

И вот наконец советские теплоходы поочередно добрались до места назначения — Кубы. По воспоминаниям Евгения Пересадько, «к месту дислокации перемещались по ночам автоколоннами до 20-25 автомобилей. Штаб и мы, геодезисты, едем впереди на предоставленным кубинцами автобусе — «Икарусе» А ведет и показывает дорогу кубинский полицейский на мощном мотоцикле с рацией. Здесь начинается предназначенный для нас спектакль: полицейский бросает руль, садится на мотоцикле задом наперед и начинает жестами о чем-то разговаривать с шофером автобуса. Мотоцикл с включенными фарами идет как вкопанный. Мы вытаращили глаза — такое видишь не часто!
Нашему полку повезло. Он разместился в помещениях бывшего артиллерийского училища на Базе Гранма километрах в 30 к западу от Мариэля на берегу Мексиканского залива между глубоководными бухтами Мариэль и Байя Онда. Последние несколько лет оно пустовало, но вся инфраструктура — казармы, штабные помещения, кухня, холодильная камера, склады, дороги, плац, спортплощадки — сохранились в хорошем состоянии. Все было сделано основательно по американским стандартам, приготовление пищи на электричестве, помещения бетонные одноэтажные с прохладными полами из мраморной крошки. Единственное, чего не было — кондиционеров».

Однако наслаждаться экзотической природой и обстановкой советским военным довелось недолго: чтобы спрятать от досужих глаз и американских самолетов-разведчиков уникальное оборудование, приходилось работать не покладая рук. Из воспоминаний Александра Горенского, в то время — техника-лейтенанта технической эскадрильи 584-го ОАИП: «Устройство быта было у нас все же на втором месте. Главное — устройство боевых позиций и установка боевого дежурства. За рекой Санта–Лаура мы развернули в лесу по три (или четыре — уже не помню точно) позиции для каждой из боевых эскадрилий. Там же был «верхний аэродром», который заняли вертолётчики. Мы около них устроили техническую позицию, для нас они стали хорошим прикрытием.

Крылатые ракеты ФКР-1 на пусковых установках на улицах кубинской столицы. Фото с сайта http://www.russianarms.ru

На позициях было установлено боевое дежурство по первой степени готовности. Третья эскадрилья в это время занималась устройством хранилищ для боезапаса, топлива, стартовых ракетных ускорителей. Под хранилища мы заняли стационарные здания, которые и при американцах, видимо, были складскими. Они располагались в удалении на 400-500 метров от жилых помещений. Туда были помещены боекомплект, стартовые пороховые ракетные двигатели-ускорители (СПРД), часть ракет, ещё что-то. В одном из этих зданий был налажен температурный режим.

Топливо размещалось в железнодорожных цистернах, закопанных в землю. Остальные хранилища тоже изготавливались самым примитивным способом: большой артиллерийский тягач (БАТ) прокапывал заглубление, туда помещались одна или несколько единиц хранения, и сверху всё накрывалось маскировочной сетью. Таким «манером» мы спрятали от чужих глаз всё наше имущество. Позиции были сделаны примерно так же, но по мере «обживания» постепенно благоустраивались: были заглублены кабели, соединяющие и объединяющие технику в позицию, палатки перенесли в затененные места, передвинули электростанции подальше и под ветер, чтобы удалить выхлопные газы».

Спецбоеприпасы отправляются домой

Самыми напряженными для стартовых эскадрилий ФКР-1, размещенных на кубе, стали октябрьские дни 1962 года. Вспоминает Евгений Пересадько: «В ночь с 23 на 24 октября полк подняли по тревоге, эскадрильи выехали и дислоцировались на выжидательной позиции в нескольких километрах южнее нашей базы. Технику замаскировали. Место высокое, сухое, покрытое редким лесом (невысокие деревья вперемежку с пальмами). Здесь гулял ветерок, легче дышалось и меньше комаров. Разбили палатки, организовали своими силами охранение. Внешнее охранение, как всегда, было за кубинскими военными. <…> Постепенно жизнь стала входить в спокойное русло. В соответствии с соглашениями между СССР и США мы вывели с Кубы баллистические ракеты средней дальности Р-12 и ядерное оружие. Наши полки ФКР (ещё один ОАИП, 561-й, располагался в провинции Орьенте и был нацелен на американскую военно-морскую базу Гуантанамо) остались, только вывели ПРТБ, которые обеспечивали нас ядерными зарядами. Это произошло 1 декабря 1962 года. В полках остались боевые части с обычными зарядами».

Вот как вспоминает об этой отправке специалистов ПРТБ полковник в отставке Рафаэль Закиров, в то время — начальник группы сборки и хранения специальных боеприпасов базы, обслуживавшей 561-й ОАИП: «В начале декабря объявили, что наша войсковая часть едет домой, а личный состав полка ФКР остается на Кубе в качестве военных советников для обучения военнослужащих национальных вооруженных сил, которым придется затем самостоятельно обслуживать пусковые установки ракет с обычными (тротиловыми) зарядами. Надо сказать, что аббревиатуру ФКР кубинцы быстро переиначили: им больше нравилось «Фидель Кастро Рус». После двухлетнего пребывания на острове полк вернулся в СССР и был расформирован.

Комплексы «Метеор» с крылатой ракетой ФКР-1, принимающие участие в военном параде кубинской армии. Фото с сайта http://www.gsvsk.ru

Передав специальной команде все имевшееся у нас тактическое ядерное оружие для транспортировки в Советский Союз, мы стали готовить к отправке свою технику. Автомобили-хранилища, специальное оборудование погрузили на теплоход «Льгов» в порту Сантьяго-де-Куба с восемью членами личного состава базы, остальные военнослужащие ПРТБ были доставлены на автомашинах до Гаваны, откуда на комфортабельном теплоходе «Адмирал Нахимов» отплыли к родным берегам».

«Метеор» уходит в отставку

Пребывание отдельных авиационных инженерных полков, вооруженных ФКР-1, на Кубе растянулось на два года. После этого, оставив кубинцам оборудование одного ОАИПа, советские специалисты вернулись на Родину. Вернулись, чтобы очень быстро попасть под расформирование части или заняться переучиванием на новые системы наземных крылатых ракет оперативно-тактического назначения.
Как и большинство первых послевоенных систем вооружения, комплекс «Метеорит» и крылатая ракета ФКР-1 быстро устарели. Дело в том, что они были первым опытом в этой области, и полученный за время их разработки опыт был оперативно осмыслен, а там и применен для создания новых, более совершенных систем, которые скоро вытеснили «дедушек» из армии.

Если говорить без скидок на время и спешку, в которой разрабатывались и принимались на вооружение крылатая ракета КС-7 и комплекс «Метеорит», надо признать, что они были не самого высокого качества. По воспоминаниям офицеров, служивших в вооруженных этим комплексом ОАИПах, время подготовки ракеты и стартовой установки к старту, за которое ставили оценку «отлично», составляло 25 минут. Но этот норматив практически никому и никогда не удавалось выдержать, увеличивая время в полтора-два раза. А официальная надежность, то есть вероятность успешного пуска, была и вовсе запредельно низкой — всего 0,5! Так что к середине 1960-х, когда на вооружение стали поступать новые ФКР-2, размещенные на самоходном шасси, имеющие гораздо большую скорость и большую дальность поражения цели (500 км против 125 у КС-7), первую фронтовую крылатую ракету спешно начали увольнять со службы, и полностью убрали из арсеналов к концу десятилетия.

Вид сзади на крылатую ракету ФКР-1; хорошо виден пороховой ускоритель. Фото с сайта http://www.russianarms.ru

Но те, кому довелось служить в авиаполках, вооруженных этими ракетами, и особенно те, кто вместе с ними участвовал в операции «Анадырь», до сих пор с уважением вспоминают и свое оружие, и своих сослуживцев. Отметила их заслуги и Родина, хотя награды достались и не всем. В секретном указе Президиума Верховного Совета СССР «О награждении орденами и медалями СССР военнослужащих и служащих Советской Армии и Военно-Морского Флота» от 1 октября 1963 года, подписанном председателем президиума ВС Леонидом Брежневым, «За образцовое выполнение специального задания Правительства СССР» были награждены командир 561-го ОАИП полковник Дмитрий Мальцев (орденом Красной Звезды) и бывший заместитель, а к тому времени — командир 584-го ОАИП инженер-подполковник Юрий Уласевич (орденом Красного Знамени). Такой же высокой награды удостоился и командир одной из ПРТБ инженер-подполковник Томас Стаховский.

А вот имен полковника Алексея Фролова и Петра Трифонова в указе нет: судя по всему, они не попали в список представленных к наградам, поскольку к тому времени уже не командовали своими частями (по крайней мере, в отношении Фролова это наиболее вероятная версия). Впрочем, в документе всего 1001 имя — а в спецоперации «Анадырь» участвовали в общей сложности около 47 000 человек. Среди которых были и около 2000 солдат и офицеров, обслуживавших комплекс «Метеорит» — первый в отечественной истории наземный комплекс с фронтовой крылатой ракетой ФКР-1.

Источники:
https://ru.wikipedia.org
http://www.telenir.net
http://armoredgun.org
http://vpk-news.ru
https://unotices.com
http://www.militaryparitet.com
http://www.russianarms.ru
http://militaryrussia.ru
http://dmzdubna.ru
http://www.vniief.ru
http://www.airwar.ru
http://bereznak.dubna.ru
http://www.gsvsk.ru
http://www.tatveteran.ru
http://arsenal-info.ru
http://cubanos.ru.

Автор: Антон Трофимов