[ezup]

Еще до окончания Второй мировой войны в США разработали секретный план атомной бомбардировки 20 крупнейших городов СССР. В список вошли Москва, Ленинград, Горький, Куйбышев, Свердловск, Новосибирск, Омск, Саратов, Казань, Баку, Ташкент, Челябинск, Нижний Тагил, Магнитогорск, Пермь, Тбилиси, Новокузнецк, Грозный, Иркутск, Ярославль.

В последующие годы планы ядерного нападения на СССР регулярно корректировались, менялись названия: «Меморандум № 7», «Директива № 20/4» (1948), планы «Браво», «Ромео», «Дельта» (1950), «Соляриум» (1953), «Дропшот» (1957), «Директива № 59» (1980) и «Директива № 32» (1982). Увеличивалось количество объектов поражения – с 20, 118, 299, 3261 и 8400 до 40 тыс. Назначались и переносились сроки военного нападения на СССР: 1 апреля 1949 года, 1 января 1950 года, 1 января 1957 года и др. А в конце 50-х годов разрабатывается концепция ограниченной ядерной войны. Третья мировая война объявляется «благом для человечества».

СПЯЩИЙ ДОЛЖЕН ПРОСНУТЬСЯ


Севастополь спал. Город-герой, город-труженик, главная база Черноморского флота. Казалось, спали и безлюдные улицы, и дома с темными окнами, и корабли в его темных бухтах. Была глубокая ночь, над городом было бездонное южное небо, с большими яркими звездами, сказочно красивое мирное небо. Но только военные осознавали, что этот спокойный мир может в одночасье взорваться и рухнуть, стать адом в любой момент. Мир, который вошел в историю под названием холодной войны, когда СССР и США, две ядерные сверхдержавы, в безудержной гонке наращивали количество ядерных боеголовок, используя весь свой научно-технический потенциал для того, чтобы сделать это оружие еще более разрушительным.

Весь мир, затаив дыхание, с тревогой следил за этой гонкой вооружений. А сохранить это хрупкое равновесие можно было только с позиции силы, противопоставляя «ядерному американскому кулаку» наш собственный «ядерный кулак». Или, как тогда говорилось, создать ракетно-ядерный щит.

За городом по пустынной ночной дороге двигалась колонна военных грузовиков. Все перевозки, погрузки-выгрузки ядерного оружия проводились только ночью. Соблюдался усиленный режим секретности и скрытности от американских спутников-шпионов. Часом раньше эта автоколонна стояла в безлюдной, глухой степи за городом, рядом с железнодорожными путями, на которых одиноко «скучал» обычный с виду вагон-рефрижератор. Необычным было только присутствие вооруженной охраны. Местность вокруг была оцеплена автоматчиками, между которыми прогуливались люди в штатском. Тяжелые машины по очереди подъезжали к темному проему вагона, раскрывая заднюю стенку кузова, и в них, по специальным аппарелям, загружали большие полукруглые контейнеры и какие-то ящики. После загрузки последней машины колонна двинулась в сторону Балаклавы. К вагону подошел тепловоз, стоящий в отдалении, и утащил его в темноту. Через минуту вокруг была только пустая темная степь. Змеилась лунным светом колея, уходящая вдаль, трещали цикады и остро пахло полынью. Все работы, связанные с ядерным оружием, проводились по плану и под руководством 6-го отдела Черноморского флота (в/ч 10520), сформированного 16 июля 1959 года приказом ГК ВМФ СССР № 0017 от 23 января 1959 года.

Начальником отдела был назначен капитан 1 ранга Михаил Николаевич Садовников, фронтовик, командир пулеметной роты, куда входил легендарный ДЗОТ №11. Он возглавлял отдел до 1967 года. Заместителем начальника 6-го отдела был капитан 2 ранга Константин Константинович Беспальчев, впоследствии начальник 6-го отдела Северного флота (СФ), начальник ВИС ЧФ, контр-адмирал. Офицерами отдела были Б.Е. Обревский, А.М. Фокин, Н.В. Неустроев, В.М. Калач, Ю.И. Пехов, Ю.Н. Антонов и Л.А. Калашников. В последующие годы начальниками 6-го отдела флота были капитаны 1 ранга О.В. Козлов (1967–1977), В.А. Саленко (1977–1983), А.З. Гуло (1983–1989) и Н.И. Морозов (1989–1996).

СЕКРЕТНОЕ МЕСТО

Военные грузовики, беспрепятственно миновав КПП, уже въезжали в Балаклаву. Автоколонна не подлежала остановке и досмотру в пути следования. У начальника колонны (в чине не ниже майора) имелось специальное удостоверение, подписанное первыми лицами советской и военной власти Крыма и Одесского ВО. В противном случае охрана была обязана применить оружие. Перевозка спецбоеприпасов являлась выполнением боевой задачи даже в мирное время.

В Балаклаве на перекрестке улицы Новикова и Мраморной тихо остановился военный микроавтобус («УАЗ-452»). Негромко стукнула дверца, и машина растворилась в темноте, мигнув на повороте красным огоньком. На дороге остался боец-автоматчик в полной боевой амуниции с флажками и полосатым жезлом. Проверил висящий на груди фонарик, блеснув белым, красным и зеленым светом, и замер, вслушиваясь в ночную тишину. Это был военный регулировщик, а «уазик» – специальная машина разведки пути (СМРП), которая движется впереди и держит постоянную связь с начальником автоколонны. СМРП укомплектована спецаппаратурой для разведки и оценки радиационной, химической и бактериологической обстановки на маршруте следования колонны.

Послышался низкий негромкий рокот двигателя, блеснули узкие полоски света из-под СМУ, и на перекресток мягко вкатился темный силуэт БРДМ. Машина головного прикрытия колонны. Слегка притормозив, качнув антеннами, броневичок плавно покатился в указанном регулировщиком направлении. А следом уже нарастал многоголосный мощный гул моторов. Это шли спецмашины повышенной проходимости, «Уралы» с герметичными изотермическими кузовами. Внутри было все необходимое не только для погрузки-выгрузки ЯБП, но и для полного комплекса работ с ядерными головками на полевой позиции, в лесу или в поле. В кабине каждой машины рядом с водителем – старший машины из числа специалистов и часовой-автоматчик из караула сопровождения. Это была автоколонна из специальной режимной части маневренного базирования.

Балаклава… Это было особое секретное место даже в «закрытом» тогда Севастополе. Въезд был через КПП, только по пропускам или по штампу в паспорте. Балаклавской бухты не было на картах и в путеводителях того времени. В Балаклаве располагались научно-исследовательские лаборатории почти всех ведомств ВМФ. Это был полигон для испытаний новейшего ракетного оружия, первых советских крылатых и баллистических ракет.

В мае 1953 года начались испытания беспилотных летательных аппаратов, разрабатываемых ОКБ-1 (главный конструктор – С.Л. Берия, сын Л.П. Берии). Там же находились центры по подготовке подводного спецназа и боевых животных – дельфинов. Наряду с военным СРЗ «Металлист» и морскими пограничниками, в Балаклаве также размещалась база подводников (14-я дивизия подводных лодок ЧФ) и база ядерного оружия. На западном берегу Балаклавской бухты находился совершенно секретный объект № 825 ГТС (гидротехническое сооружение). Первый в СССР подземный завод для укрытия и ремонта дизельных подводных лодок, подземная база для субмарин.

Создание целой серии подземных сооружений в Севастополе и Балаклаве было вызвано новой страшной угрозой – угрозой ядерного нападения. Поэтому, учитывая важность города Севастополя, как главной базы Черноморского флота, Совет министров СССР в 1952 году принял постановление № 2716-1013, по которому ряду министерств и ведомств и надлежало построить в 1953–1960 годах все эти объекты с целью укрытия под землей личного состава гарнизона и населения, а также перемещения в подземные сооружения заводов, предприятий, запасов продовольствия, воды, ГСМ, хлебозаводов, госпиталей и т.д. из расчета их длительного функционирования в защищенных подземных комплексах. Строительство подземного завода в Балаклаве продолжалось с 1954 года по 1961 год. На его строительство и оборудование было затрачено около 130 млн руб.

Объект № 825 ГТС представлял собой уникальный фортификационный защитный комплекс первой категории противоатомной защиты, вырубленный в сплошном скальном массиве Псилерахи, у подножия горы Таврос, в толще мраморных пород особой прочности. Только из главной штольни было вывезено 40 тыс. «КамАЗов» скальной породы. Работы велись непрерывно и днем, и ночью в три смены, в обстановке строгой секретности. Западный берег бухты был объявлен «запретной зоной». Порода вывозилась ночью на отвалы в карьер рудоуправления и баржами в открытое море.

Общая площадь подземного сооружения была около 15 тыс. кв. м. Высота внутренней полости достигала высоты трехэтажного дома. Комплекс имел сухой док и дугообразный канал длиной 602 м, глубиной 8 м и шириной от 6 до 22 м, в котором могли разместиться семь субмарин 613-го проекта. По каналу лодки могли пройти внутри скалы на выход из Балаклавской бухты. Зайдя в начало канала своим ходом, лодка перемещалась с помощью системы тросов и лебедок в сухой док или дальше по каналу на место для технического обслуживания, ремонта, загрузки торпед или для пополнения запасов. Сухой док, вырубленный в скале (длина 80 м, глубина 7,5 м, ширина 10 м), обеспечивал проведение всех видов доковых работ, которые занимали три-четыре недели. Вход в канал и выход из него перекрывался батопортами, весом 150 и 120 т соответственно. Снаружи вход в штольню закрывался маскировочной сетью под цвет скалы. Обнаружить вход (выход) из подземного комплекса даже с близкого расстояния было практически невозможно.

Внутреннее помещение завода, цеха, запасной КП дивизии подводников, узел связи закрывались изнутри специальными защитными противоударными воротами весом 20 т и герметичными дверями казематного типа. На входе были оборудованы пункты санобработки. В штольне также находились мастерские для подготовки торпед, склад ГСМ, склады продовольствия и боепитания, была подведена вода, имелись госпиталь на 50 коек, аптека, пекарни и столовая. Субмарины могли под землей пополнять запасы топлива, воды, продовольствия, сжатого воздуха, заряжать АБ и загружать торпеды с обычными и ядерными боеголовками. В подземном комплексе могли укрываться до 3 тыс., а находиться длительное время до 1 тыс. человек.

В мирное время подземный комплекс-штольню, или спеццех СРЗ «Металлист» (в/ч 72044) обслуживало более 200 человек. Из них 100 человек были промышленно-производственным персоналом, 38 доковых рабочих и 42 человека обслуживали инженерные сети. Охрану объекта обеспечивало подразделение ВОХР – 47 человек – на трех постах: на входе и выходе из канала и внутри, у дока.

«Арсенальная» штольня (объект № 820) – это был совершенно секретный государственный объект особой важности, база ядерного оружия ЧФ. Подземный ядерный арсенал размещался внутри скального массива, имея над собой сплошную скалу высотой более 130 м. Объект имел противоатомную защиту первой категории и мог выдержать прямое попадание атомной бомбы мощностью 100 кт. В случае нанесения ядерного удара по Балаклавской бухте, загрузка ядерного оружия на подлодки могла производиться в подземном комплексе завода, чем обеспечивалась возможность нанесения ответного ядерного удара. Ядерная база в Балаклаве обслуживалась двумя специальными войсковыми подразделениями ЧФ: в/ч 90989 и в/ч 20553, подчиненными непосредственно 6-му отделу флота.

Специальная режимная в/ч 90989 была сформирована в 1959 году. Первый командир – капитан 1 ранга Н.И. Недовесов (1959–1961). В последующие годы частью командовали капитаны 1 ранга В.М. Лукьянов (1961–1964), Н.Г. Григорьев (1964–1976), С.С. Савчик (1976–1982), А.Т. Ламзин (1982–1986), Н.Л. Григорович (1986–1993). Место постоянной дислокации – западный берег Балаклавской бухты.

Основное предназначение – хранение и обслуживание ядерных боеприпасов (ЯБП), обеспечение ядерным оружием кораблей и береговых ракетных частей Черноморского флота, а также охрана объекта № 820 (офицерский караул), осуществление пропускного режима на административно-хозяйственную, техническую и локальную территории, обслуживание инженерных сетей и систем жизнеобеспечения подземного комплекса.

ЧАСТЬ ПОСТОЯННОЙ ГОТОВНОСТИ

Специальная режимная автомобильная в/ч 20553 была сформирована в 1961 году. Первый командир – капитан 1 ранга В.И. Серов (1961–1965). В последующие годы частью командовали полковник А.Г. Карапетьян (1965–1980), капитан 1 ранга Ю.И. Пехов (1980–1985), полковники А.С. Кунин (1985–1992) и А.А. Попов (1992–1996). Основное предназначение части с местом постоянной дислокации восточная окраина Балаклавы – обслуживание ЯБП, обеспечение ядерным оружием береговых ракетных частей и кораблей Черноморского флота в местах постоянного и маневренного базирования, как с берега, так и в море, с привлечением специальных плавсредств. А также рассредоточение ядерных боеприпасов в границах Крымского полуострова при переводе флота в повышенные и полную степени боевой готовности. Помимо обычных транспортных средств часть имела мощный автопарк специальных машин, позволяющий сформировать одновременно четыре-пять автоколонн.

Это была часть постоянной боевой готовности. Норматив сбора по тревоге для офицерского и мичманского состава в ночное или нерабочее время был предельно минимальным. По тревоге все передвижения производились только бегом, невзирая на чины и ранги. Следует отметить, что при формировании частей 6-го отдела флота одновременно со строительством военных объектов поблизости строилось жилье для офицеров и мичманов, а в квартире устанавливался телефон. Каждый офицер или мичман имел удостоверения на право управления автомобилем. Специалисты сборочных бригад основного подразделения должны были состоять в КПСС.

По тревоге делалось все быстро, без суеты, действия были отработаны до автоматизма, по секундомеру. Каждый матрос, офицер или мичман четко представлял, что он должен делать в данную минуту. Все происходило в ночное время, в условиях полной светомаскировки. Начальник первой автоколонны докладывал командиру части о готовности, уточнял боевую задачу, отдавал приказ на марш, указывая маршрут, скорость, дистанцию при движении, сигналы и позывные для связи, свое место в колонне и место своего заместителя, особенности маршрута, порядок проезда перекрестков и погодные условия. Уже через 60 минут первая автоколонна покидала территорию части, а на ее месте незамедлительно строилась вторая.

…Следуя сигналу регулировщика, автоколонна «Уралов» свернула на западный берег Балаклавской бухты и вскоре остановилась у серого высокого забора. Захлопали дверцы машин, возникли темные фигуры часовых и бойцов оцепления. Людей в штатском уже не было видно. Начальник колонны подошел к неприметной, под цвет стены, калитке. Звякнуло железное окошко, блеснул свет. В торце забора с легким скрипом открылись створки больших высоких ворот в закрытый со всех сторон (сверху – маскировочной сеткой под цвет скалы) локальный дворик технической территории. Первый «Урал», тихо урча мощным двигателем, медленно вполз в темный прямоугольник ворот. За рулем уже был старший машины. Водитель и часовой остались за воротами. В локальную зону допускались только специалисты основного подразделения. Военнослужащие срочной службы, а также офицеры и мичманы обеспечивающих подразделений допуска в локальную зону не имели. Ворота медленно закрылись. Над бухтой повисла тишина. Было слышно, как хлюпала вода о сваи причальной стенки. Огни редких фонарей на другой стороне бухты, отраженные неровными полосками света, змеились на темной воде. Пахло гниющими водорослями, свежей рыбой и соляркой.

А за воротами «Урал» уже открыл свою заднюю стенку. Производилась выгрузка спецгруза. Слышались негромкие команды, четкие доклады и тихое жужжание привода подъемника. Ни одного лишнего слова, только команды руководителя работ. За исключением только одной команды – команды «Стоп», которую обязан был подать первый заметивший опасность или нарушение техники безопасности.

Вдруг рядом, в отвесной скале, возникла узкая вертикальная черная щель, которая, медленно расширяясь, превратилась в большой черный прямоугольник. Это открылся вход в подземный комплекс. Сам вход – уникальная инженерная конструкция, гермоворота в виде полусферы выпуклой стороной наружу, способной выдержать ударную волну ядерного взрыва 100 кт. Вес – более 20 т. Толщина – 0,6 м. Наружная сторона – толстая броня, внутренняя – стальная пластина. Между ними – специальный бетонный наполнитель, задерживающий проникающую радиацию. За воротами – небольшой тамбур, дальше – обычная бронированная дверь казематного типа. В тамбур, освещенный синим светом, по рельсам, вручную, закатывалась тележка со спецгрузом, и ворота медленно закрывались. Сверху настила тележки был лист алюминия, а рабочая, внутренняя часть обода колес была покрыта слоем латуни, чтобы исключить вероятность возникновения искры.

Внутреннюю дверь открыть было невозможно, пока наружные ворота не закроются полностью. Была предусмотрена система блокировки. Как только ворота закрывались, вспыхивал яркий свет, открывалась внутренняя дверь, и тележка с грузом закатывалась в штольню. За поворотом (закругление сделано для гашения ударной волны) был небольшой зал с поворотным кругом, разворачивая который можно было катить тележку в другие штольни, в сборочный зал или в хранилище ЯБП.

Допуск в хранилище был строго ограничен даже для специалистов основного подразделения. Допускались только начальники групп, начальники бригад, главные инженеры и командиры в/частей 90989 и 20553. По письменному допуску, в присутствии старшего офицера, ответственного за хранилище. На дверях было два замка и две печати. Вскрыть их могли только два офицера одновременно, указанные в письменном допуске на конкретное число и время.

СБОРОЧНЫЙ ЗАЛ

Помещение для сборки и регламентных работ с СБП имело площадь 300 кв. м и было самым большим в подземном комплексе. В зале размещались шесть рабочих мест, на которых одновременно могли работать шесть групп сборки. Полное отсутствие пыли, стерильная чистота. Небольшой шум от работы системы вентиляции. Поддерживался оптимальный для изделий микроклимат. Освещение строго соответствовало нормам. На полу, на стенах была соответствующая маркировка. Стеллажи для инструментов, стойки с КПА, стенды, пульты, жгуты проводов, шланги – все в жгутах, отмаркировано, подписано. Везде бирки с фамилиями ответственных и сроками очередных осмотров и поверок.

В ящиках, которые доставила колонна «Уралов», были узлы и комплектующие детали для специзделий. Их выпускали на различных предприятиях ВПК в разных городах Советского Союза, даже не догадываясь об их предназначении. Специалисты групп сборки собирали, монтировали их в корпус боеголовки, подсоединяли провода к блоку автоматики и шаровому заряду. Проверялась работоспособность изделия в целом, «гоняли» так называемый контрольный цикл, имитируя прохождение боеголовки по траектории в составе ракеты или торпеды. Контролировались параметры срабатывания различных датчиков.

Перед каждой работой с определенным типом ЯБП проводились теоретические, практические занятия и зачетное учение. Непосредственно перед началом работы проводился инструктаж по мерам безопасности, под роспись в специальном журнале. Расчет находился в строю на рабочем месте в спецодежде. В левом нагрудном кармане был индивидуальный дозиметр, «карандаш» (КИД-4). На левом рукаве – повязка с номером работающего в расчете, расположенная выше локтевого сгиба, на установленном инструкцией, с точностью до сантиметра, расстоянии.

Помимо занятий и тренировок каждые шесть месяцев специалистами групп сборки сдавался экзамен по специальности в присутствии представителя 12-го Главного управления МО. К работам допускались только специалисты, получившие оценки не ниже «хорошо». Неудачники могли пересдавать экзамен не ранее чем через месяц интенсивной подготовки.

Каждая операция выполнялась строго пунктуально по технической документации, с ведением протокола, только по команде и под контролем начальника расчета. При этом зачитывался порядок выполнения операции и назывался номер исполнителя. Услышав свой номер, исполнитель отвечал: «Я!», прослушав до конца команду, отвечал: «Есть!» Выходил из строя, повторял полученную команду, брал необходимый инструмент и, проговаривая вслух свои действия, выполнял операцию. Ход выполнения операции контролировал начальник расчета, а действия исполнителя и качество контроля со стороны начальника расчета контролировалось специально назначенным контролирующим лицом. Контроль за правильностью и порядком выполнения операции осуществлял ответственный руководитель работ. Соблюдение мер безопасности контролировалось старшим инженером по мерам безопасности.

Закончив выполнение операции, исполнитель возвращал инструмент на место, расписывался в журнале протоколов, докладывал о выполнении и становился в строй. Проверив правильность выполнения операции, ставил свою подпись начальник расчета. Убедившись, что операция выполнена и проконтролирована, расписывался в протоколе контролирующий.

Следует отметить, что инструмент для работ с изделиями, начиная от стандартных гаечных ключей, отверток и кончая специальными фонариками и приспособлениями, был высочайшего качества, изготовленный по спецзаказу МО на предприятиях ВПК. Комплекты инструментов на рабочих местах были на специальных платах или в чемоданчиках с гнездами (ячейками) под каждый ключ или приспособление. Причем дно каждой ячейки было окрашено в ярко- красный цвет, который не был заметен, когда инструмент лежал на своем месте, и сразу бросался в глаза, когда его там не было. Это упрощало проверку наличия инструмента на рабочем месте при герметизации полостей изделия и исключало случайное попадание инструмента внутрь корпуса. Завершалась подготовка изделия проверкой на герметичность. Внутри корпуса создавалось небольшое избыточное давление, и изделие полностью, «с головой», погружалось в большую ванну, наполненную спиртом. Спирт был этиловый, пищевой, высшего качества. О герметичности изделия судили по отсутствию пузырьков воздуха.

Но перед этим проводилась, пожалуй, самая ответственная операция по снаряжению заряда боеголовки электродетонаторами. Перед выполнением этой операции все покидали сборочный зал. На рабочем месте оставались только непосредственные исполнители, начальник расчета, контролирующий и ответственный руководитель работ. Обесточивались все пульты и стенды. Исполнителей было двое, снаряжающий и его помощник. Проверялось заземление рабочего места, корпуса изделия и шарового заряда. Снаряжающий надевал специальные тапочки из натуральной кожи с подошвой, насквозь прошитой медной проволокой, становился на металлический лист, соединенный с контуром заземления, и снимал статические заряды с кистей рук, касаясь контура заземления. Медленно, осторожно, двумя пальцами правой руки вынимал из кассеты электродетонатор, внимательно его осматривал, вносил в корпус изделия (левая рука все время была на подстраховке чуть ниже правой), нежно и точно вставлял его в гнездо на корпусе заряда. Затем брал следующий и т.д. Помощник находился рядом с другой стороны изделия, внимательно следил за каждым движением снаряжающего, подсвечивал ему фонариком и был готов в любое мгновение его подстраховать. Операция проводилась в полнейшей тишине, было слышно, как где-то в самой дальней штольне капала вода.

Существует печальная народная поговорка о том, что «минер ошибается только один раз». Трагично, но речь идет об обычной взрывчатке. Сложно представить последствия ошибки минера-атомщика. Совсем рядом, в другой штольне – ядерный арсенал флота, хранилище ядерных и термоядерных боеголовок к торпедам и ракетам, каждая из которых в сотни и тысячи раз мощнее сброшенной на Хиросиму.

В рамках в/ч 90989 и в/ч 20553 из состава основного подразделения формировались нештатные аварийные и подрывные команды. Первые были подготовлены к проведению первоочередных мероприятий по ликвидации аварий с ЯБП, а вторые должны были уничтожить ядерный арсенал путем подрыва ЯБП «в случае возникновения явной угрозы захвата объекта противником». Хорошо, что им не пришлось применить свои знания и навыки на практике. Безусловно, определенная степень риска существовала всегда, но были строжайшая технологическая дисциплина и высочайшая степень ответственности. И если девиз всех аварийных служб: «Не допустить возникновения аварийных ситуаций!», то вся работа сборочных бригад была построена по принципу «Не допускать ПРЕДПОСЫЛОК к возникновению аварийных ситуаций!».

БАЗА-МУЗЕЙ

Прошли годы. Распался Советский Союз, стала историей ядерная база в Балаклаве. Украина стала зоной, свободной от ядерного оружия (Лиссабонский протокол). Ядерное оружие было вывезено в Россию. В/части 90989 и 20553 были расформированы. Их командиры капитан 1 ранга Николай Леонтьевич Григорович и полковник Алексей Арефьевич Попов с честью выполнили свою последнюю боевую задачу. Все, что было положено, было вывезено в Россию. Подземный комплекс, здания и строения на территории войсковых частей были переданы местным властям, в здании штаба и казармы в/ч 20553 расположился райотдел милиции Балаклавского района.

Подземный комплекс завода по ремонту лодок постигла печальная участь. Последним командиром этого уникального сооружения был капитан 3 ранга А.В. Туницкий. После ухода военных охрана была снята, а городские власти не смогли обеспечить сохранность объектов. Токарные, сверлильные, фрезерные, строгальные станки и другое оборудование было вывезено, электрощиты, кабельные трассы, металлоконструкции – варварски вырезаны и растащены мародерами. И только после многократных обращений возмущенной общественности, ученых, историков, краеведов, писателей и журналистов 1 июня 2003 года приказом № 57 от 14 мая 2003 года начальника Центрального музея (ЦМ) ВС Украины на базе бывшего подземного комплекса был создан музей холодной войны ВММК «Балаклава», как филиал ЦМ ВСУ. С 1 апреля 2014 года подземный комплекс стал частью Военно-исторического музея фортификационных сооружений Российской Федерации.

Автор: Виктор Медведев


Первоисточник: http://nvo.ng.ru/history/2016-10-07/12_balakla.html