[ezup]

Полковник в отставке Евгений Александрович Иванов не сдаётся, принимает активное участие в работе ветеранской организации, патриотическом воспитании молодежи. Ему есть что вспомнить, рассказать, посоветовать. На груди у него 7 боевых орденов, более 30 медалей, имеет ученую степень кандидата технических наук. Сегодня Евгений Александрович рассказал о своём участии в сражении на Орловско-Курской дуге.

Потерпев тяжёлое поражение под Сталинградом, Гитлер решил взять реванш. «Битва в районе Курска, Орла и Белгорода, — писал маршал Советского Союза Г. К. Жуков, — является одним из величайших сражений Великой Отечественной и Второй мировой войны в целом». Случилось так, что наша часть 6-я инженерно-минная бригада РГК оказалась на острие удара немцев из района Орла на Курск.

Сражение началось ранним утром 5 июля 1943 года грандиозной контрартподготовкой наших войск. Стоял сплошной орудийный рев. Спустя два — два с половиной часа после атаки противником переднего края наших войск командир роты Пигалев поставил мне, тогда командиру взвода, задачу: восстановить противотанковое минное поле перед передним краем нашей обороны севернее населенного пункта Поныри на участке обороны 151-го стрелкового полка 8-й стрелковой дивизии 13-й армии. При этом он сообщил, что на месте предстоящего минирования имелось уже достаточно мощное минное поле. Однако гитлеровцы, атаковавшие наши позиции и занявшие первую и вторую траншеи, проделали в минных полях проходы.

Контратакой наших войск положение было восстановлено, но проходы остались и могли служить «открытыми воротами» для новых танковых атак. Кроме того, предполагалось, что значительная часть мин вышла из строя во время артиллерийской и авиационной подготовок противника. Взвод, которым я командовал, уже раньше минировал в этом районе. Поэтому мне хорошо было известно, что по условиям боевой обстановки и особенностей местности (ручьи, топкие балки, густая сеть траншей и ходов сообщения) нельзя рассчитывать на быструю доставку мин к месту установки на автомашине и даже на подводах. Оставалась единственная возможность — нести на себе.

К счастью, в нашем распоряжении были мины ТМ-35 с металлическим корпусом и ручкой, удобные для переноски. Во взводе было 20 человек. Нам удалось взять с собой более семидесяти мин. Ефрейторы Шнурков, Атякшин и рядовой Петрушков взяли каждый по шесть штук. Маневрируя между разрывами снарядов, залегая при бомбежках, взвод совершил бросок в пять километров и без потерь достиг заданного района.

Чем ближе подходили к переднему краю, тем яснее видели картины величайшего сражения.

Всё плотнее ложились разрывы бомб, снарядов и мин, поднимая высокие султаны земли. Фашистские бомбардировщики с надсадным воем непрерывно пикировали на наши опорные пункты и артиллерийские батареи. Здесь и там, низко опустив стволы пушек, горели подбитые танки противника. Среди них сразу бросались в глаза непривычные силуэты «тигров», «пантер» и «фердинандов». Встречные раненые, эвакуируемые в тыл, возбужденные боем, неизменно твердили нам: «И новые немецкие танки горят!»

Наша первая траншея, «обработанная» во время артиллерийской и авиационной подготовок, а также неоднократными артналетами перед очередной атакой противника, представляла собой непрерывную цепь воронок. Глубина её сильно сократилась, зато ширина увеличилась до полутора и более метров. Местами ее прорезали следы танковых гусениц, которые указывали о проходах в минных полях. Кругом все ревело и рвалось. В воздухе висели пыль и дым, сквозь которые еле виднелся тусклый диск восходящего солнца. В траншею, где можно было находиться только согнувшись, то и дело летели комья земли, свистели осколки бомб и снарядов. Сержант, командовавший группой солдат, участвовавших в нескольких контратаках, коротко сообщил, что немцы, выбитые из траншей, залегли во ржи. Сквозь грохот разрывов и рёв самолётов со стороны противника доносился шум моторов танков. По нашей позиции велась непрерывная стрельба. Огонь был настолько плотен, что один из стрелков, неосторожно поднявший руку, пытаясь показать мне место, где после отступления залегли немецкие солдаты, тут же был ранен.

Только в траншее я понял, как сложна обстановка, в которой нам предстояло минировать. Было ясно: выдвинуться на минное поле и разведать проходы нет никакой возможности. А минировать надо было немедленно: враг мог в любую минуту начать новую атаку. И тогда пришла на помощь солдатская смекалка — решили минировать, выбрасывая мины прямо из траншеи. Расчёт был прост. Мины выбрасываем в снаряженном состоянии. Удар о грунт при ее падении не мог вызвать срабатывания взрывателя. Как бы она ни легла, боеспособность ее сохраняется.

Вот подготовлена первая мина. Я бросаю, и она взрывается в воздухе. Мы чувствуем сильный удар взрывной волны. В чём дело? Ещё раз проверяем замысел. Всё верно. Мина могла взорваться только от прямого попадания пули во взрыватель. Пробую вторую мину. Она падает без взрыва. Бросаем третью, четвертую. Всё идёт как надо. Так как следы танков были на проходах, бросаем сначала на танковый след, а затем правее и левее его, чтобы получилось подобие рядов, броски делаем с разной силой. Одни мины падают дальше, около самой ржи, другие ближе, но не менее пяти метров от траншеи. Бросаем несколько штук с одной точки, делаем по траншее пять- шесть шагов, новая остановка, новые броски.

Пока минировали первый проход, противник усилил стрельбу до штурмового напряжения. Это был верный признак новой атаки.

Между взрывами мы услышали чужие команды. Рожь зашевелилась. Несколько гитлеровцев, стреляя на ходу из автоматов, выскочили из неё, но тут же упали, сраженные нашим огнём. К счастью, перед нашей траншеей в расположении противника все чаще начинают рваться снаряды.

Я громко командую: «Залпом, пли!» Дружно звучат выстрелы карабинов и короткие очереди автоматов. Снова и снова: «Залпом, пли! Залпом, пли!» Часто вместе с залпом я бросаю противотанковую гранату, и это умножает уверенность в нашей силе. Постепенно огонь противника стихает, реже рвутся и наши снаряды. Атака отбита.

Мы продолжаем минировать, уже выдвинувшись ползком на минное поле. Так были установлены все принесённые мины. В это время сержант Суханов доложил, что в тупиковом участке хода сообщения он обнаружил около двухсот деревянных противотанковых мин ЯМ-5 и ящик взрывателей к ним. Принимаю решение установить и эти мины. Чтобы ускорить работу, я бросил весь взвод на подноску мин и остался один, сидя на корточках с пистолетом в руке. Грохот от взрывов нарастал.

Вдруг сзади меня перед траншеей совсем близко раздался сильный взрыв, и через мгновение я почувствовал какой-то непривычно «мягкий» удар о землю. Оборачиваюсь, и вижу в полутора метрах от меня, на теперь уже отлогой крутости разрушенной траншеи лежит без движения немец. В каске, ноги в сапогах. В руках винтовка со штыком в виде кинжала. Мундир расстёгнут. За ремнём — две гранаты с длинными деревянными рукоятками.

Я вскочил, направил на него пистолет и свободной рукой схватил его руку. Она была тёплой. В этот момент с группой солдат, спешивших с минами, появился сержант Суханов. Кто-то удивлённо спросил: «Откуда немец?» Стараясь быть спокойным, я ответил: «Явился познакомиться с нами». Только потом я понял: видимо, он с винтовкой наперевес пытался ворваться в траншею, но в самый последний момент сзади него произошел сильный взрыв, который лишил его жизни.

Я решил никого не снимать с подноски мин, сам снаряжал, хотя хорошо знал, что как командир взвода этого делать не должен. Поэтому не носил при себе запасных предохранительных чек. В одной из мин взрыватель не становится в рабочее положение. Пытаюсь дослать его силой, но безрезультатно. Быстро решаю заменить взрыватель и дергаю за ударник, который вдруг начинает вырываться у меня из пальцев. Понимаю, что совершил ту самую ошибку, которую сапёр делает один единственный раз. Подпружиненный ударник медленно, но верно ползёт между пальцами, немеющими от напряжения. Если он сейчас вырвется и ударит по капсюлю, взорвётся мина, которая перебивает стальную гусеницу танка. Рядом никого. Какими долгими кажутся секунды! Странно, но в возбуждении я не чувствую страха. Последними усилиями сжимаю пальцами ударник и дергаю его изо всех сил. Ногти мои цепляются за второе отверстие на самом конце ударника, который вылетает из мины.

И в это мгновение ко мне подбегает сержант Суханов. Он мгновенно понимает, что происходит, бросает принесённые мины, срывает с пояса предохранительную чеку и вставляет в ударник. Потом он несколько секунд подержал его на своей ладони, посмотрел внимательно на меня и сказал: «Возьмите его на память. Если вернётесь домой, храните его всю жизнь, вы сегодня родились второй раз».

Стараясь быть спокойным, я приказал его отделению устанавливать мины, а сам занялся определением границ участка минирования. Так мы перекрыли все танкоопасные направления, выполнили боевое задание.

После этого взвод должен был вернуться в расположение своей части. Но в ходе сообщения перед нами вырос командир стрелкового батальона. Он очень возбуждённо потребовал от меня занять оборону и отбивать атаки противника. Я сообщил ему, что имею категорическое распоряжение после восстановления минного поля на этом участке немедленно явиться в свою часть для получения новой задачи. Кроме того, мне было известно, что приказом по фронту общевойсковым командирам вменялось в обязанность использовать сапёров и связистов только по их прямому назначению.

Между нами произошла короткая, но довольно жёсткая полемика, во время которой комбат выхватил пистолет. Но тут же за моей спиной дружно щелкнули затворы автоматов и карабинов, поставленные сапёрами на боевой взвод. Это сразу отрезвило офицера, он опустил пистолет и примирительно заявил: «Я вас очень прошу». На это я ответил: «Хорошо, мы займём оборону, но я обязан донести связным в свой батальон о выполнении задания, которое мне было поручено, и о вашем распоряжении».

Так в тот день мы временно стали пехотой. Сразу же собрали стрелковое оружие и боеприпасы погибших пехотинцев, организовали систему огня. Во второй половине дня среди нескончаемых взрывов я услышал какие-то непонятные возгласы. Через некоторое время голос стал разборчивее, и я разобрал слова: «Товарищи, вы все герои. Командир полка прислал вам подкрепление. Держитесь! Он на вас надеется!» Вскоре кричащий достиг первой траншеи. Им оказался адъютант командира полка в звании капитана. При нём были три автоматчика. Он заявил мне: «Это всё, чем командир полка может вам помочь».

Подкреплению отвели место в траншее на левом фланге нашего участка обороны, однако в течение полутора часов все они получили ранения и ушли в тыл.

Во время очередной, пятой по счету, атаки противника на левом фланге нашей обороны, откуда ушло «подкрепление», ворвалась в траншею группа гитлеровцев. В короткой схватке её удалось быстро ликвидировать. Два немца были убиты, некоторые убежали снова в рожь, а некоторые скрылись, убегая по траншее.

Всего в этот день взвод отбил шесть атак. К вечеру, около 21 часа, тот же офицер, который потребовал от нас занять оборону, прислал ко мне связного с сообщением: вместо нас прибыло стрелковое подразделение, а наш взвод на пересечении хода сообщения с третьей траншеей ожидает дивизионный инженер майор Шелутинский.

Перед уходом из траншеи я посмотрел на полосу ржи перед ней, увидел более двух десятков трупов противника. Они погибли от бомбардировок нашей авиации, взрывов артиллерийско-миномётных снарядов, а также от залпов воинов нашего взвода. В установленном месте нас встретил майор Шелутинский. Он сказал мне, что ему под личную ответственность приказано снять нас, сапёров, с обороны и использовать только по прямому назначению.

Мы вернулись в свою часть, располагавшуюся в населенном пункте Поныри. Я не знал о том, что дивизионный инженер 8-й стрелковой дивизии майор Шелутинский в этот же день написал командиру нашей бригады полковнику А. В. Астапову такое донесение: «Прошу весь личный состав взвода представить к правительственным наградам, а командира взвода старшего лейтенанта Иванова Евгения Александровича, показавшего мужество и отвагу в бою, представить к ордену Красного Знамени».

Это я прочёл позже в книге «В огне Курской битвы. Из воспоминаний участника боёв» (Курское книжное издательство, 1963 год). За этот бой весь взвод был награждён. Получил и я свой первый орден Красной Звезды. Теперь на месте сражений Курской битвы стоят памятники боевой славы. Один из них посвящен героям-сапёрам. На нем можно прочитать наименование и нашей 6-й инженерно-минной бригады.

Автор Полина Ефимова