[ezup]

Российские военные преобразования последних семи лет вызывают интерес не только внутри страны, но и за рубежом. По просьбе «Ленты.ру» свою точку зрения на изменения в вооруженных силах (ВС) России при министрах Анатолии Сердюкове и Сергее Шойгу изложил Дмитрий Горенбург, научный сотрудник Центра военно-морских исследований (США), давно изучающий реформирование российской армии.

В течение пяти лет пребывания Анатолия Сердюкова на посту министра обороны в России была предпринята попытка самой крупной со времен создания Советской Армии военной реформы. В ходе нее военные отказались от большей части советского наследия — в частности, от оргштатных структур и принципов комплектования.

Преобразования эти, однако, разозлили офицерский корпус, включая высший генералитет, постоянно агитировавший за отставку Сердюкова. Несмотря на то что его уход в ноябре 2012 года был вызван частными причинами (коррупционными скандалами и интересами высших сановников, связанных с «оборонкой»), многие критики надеялись, что новый министр Сергей Шойгу развернет реформу Сердюкова вспять.

Прежде чем переходить к деятельности Шойгу и ее потенциальному влиянию на развитие ВС России, напомним основные результаты работы Сердюкова на посту военного министра.

Важнейшие достижения первого этапа реформ

Несмотря на всю критику, обрушившуюся на Сердюкова, в долгосрочном периоде его преобразования скорее усилят военный потенциал России. Среди главных достижений следует отметить повышение мобильности войск, переход от массовой мобилизационной армии к высоким уровням постоянной готовности соединений и улучшение межвидового взаимодействия.

Работая в тандеме с начальником Генштаба Николаем Макаровым, который и разрабатывал план реформы, Сердюков сумел разобрать советскую структуру ВС и создал новую, куда более адекватную реалиям вооруженных конфликтов XXI века. Громоздкие дивизии, предназначавшиеся для крупных фронтовых операций, были заменены мобильными бригадами, способными к самостоятельным действиям.

Реформа также положила конец советской привычке полагаться на массовую мобилизацию. В постсоветский период многие соединения существовали лишь на бумаге и состояли только из кадровых офицеров, служивших при складах с неиспользуемыми вооружением и техникой. Большинству таких соединений, чтобы обрести боеспособность, требовалось до года времени. При Сердюкове они были расформированы, и начался поэтапный переход к соединениям полного штата, мобилизация которых занимала бы менее недели, а некоторые, как ожидалось, должны были суметь отреагировать на внезапный кризис в течение 24 часов.

Военные добились существенных улучшений и в координации. В предыдущей командной структуре межвидовое взаимодействие на поле боя нередко требовало вмешательства Москвы (Генерального штаба или Главкомата вида ВС). Это вызывало к жизни множество случаев рассогласований в действиях, что вело к потерям от огня по своим и недостаткам во всестороннем обеспечении операций — например, в поддержке наземных сил с воздуха. Создание четырех объединенных стратегических командований (с декабря 2014 года их стало пять, появилось командование «Север» — прим. «Ленты.ру») позволило командирам на местах контролировать все виды ВС в своей зоне ответственности, что существенно улучшило межвидовое взаимодействие.

Все изменения, проводившиеся в этот период, были направлены на то, чтобы сделать ВС России способными максимально быстро реагировать на внезапно возникающие локальные и региональные конфликты. Именно в такие локальные и региональные конфликты российские военные и оказывались втянутыми начиная с войны 1980-х годов в Афганистане. Несмотря на ухудшение отношений с США и НАТО куда вероятнее, что в обозримом будущем эти навыки пригодятся российским военным больше, чем готовность к ведению широкомасштабных боевых действий в духе времен холодной войны.

Шойгу: следующая порция инноваций

Базовые принципы военной реформы, начатой Сердюковым, оправдали свое предназначение и оставались неизменными в течение почти семи лет. Это переход к трехуровневой оргштатной структуре, в которой бригада играла роль ключевого элемента; создание объединенных стратегических командований, призванных улучшить межвидовое взаимодействие войск; сокращение офицерского корпуса и постепенный переход от призывной армии к преимущественно контрактной. Реформа позволила российским ВС окончательно уйти от массовой мобилизационной модели советских времен.

Шойгу начал с того, что откатил назад некоторые решения Сердюкова, сохранив, однако, в неизменности базовые подходы к реформе. Большинство изменений и отмена наиболее раздражавших решений предшественника носили символический характер и были призваны наладить отношения Шойгу с высшими офицерами. Такие действия, как восстановление Кантемировской и Таманской дивизий (при Сердюкове свернутых в бригады), а также то, что Шойгу начал носить военную форму, предпринимались для того, чтобы успокоить генералитет и не подорвать основы реформы Сердюкова.

С практической точки зрения отмена решений Сердюкова проводилась на второстепенных участках, таких как военная медицина и образование. Так, в сфере образования Шойгу восстановил прежнюю систему, при которой высшие офицеры могли учиться до восьми лет в течение всей карьеры (включая обучение в академиях видов ВС и академии Генштаба), в то время как при Сердюкове пробовали внедрять систему, больше похожую на западную: офицерское училище и сокращенные курсы повышения квалификации.

Некоторые отмены решений носили и явный положительный характер, — например, воссоздание такой категории военнослужащих как прапорщики и мичманы. Ее ликвидировал Сердюков, обосновав это сокращениями складов техники и вооружений, на которых служили многие из прапорщиков. Однако полная отмена такой категории привела к вынужденному увольнению многих квалифицированных технических специалистов. В самом начале своей работы на посту министра Шойгу объявил о восстановлении этой категории — однако лишь на ограниченном наборе командных и технических должностей.

В последние годы при Шойгу резко улучшилась боевая подготовка. Главная инновация — это рост фактора внезапности в проверках боеготовности, увеличение числа учений и тренировок, начинаемых «как гром среди ясного неба». Отказ от плановой системы подготовки, когда расписание учений известно как минимум за полгода, приближает условия тренировок к боевым, что наверняка повысит военный потенциал России в долгосрочном периоде.

Препятствия на пути дальнейших реформ

Добившись гигантского прогресса на ниве избавления от советского наследия в ВС, Сердюков был далеко не так успешен в выстраивании отношений с подчиненными. Скудный военный опыт министра в сочетании с его жестким аппаратным стилем оттолкнул от него большую часть высшего и младшего офицерского корпуса.

Перед приходом Сердюкова российские ВС были известны как один из самых коррумпированных институтов государства. Высшие офицеры «отпиливали» значительные суммы из числа выделенных на закупки техники и постройку инфраструктуры, а также пользовались в личных целях бесплатным трудом призывников. Непосредственные обстоятельства увольнения Сердюкова показывают нам, что задача подавления коррупции, ставившаяся ему в начале министерского срока, так и не была решена.

Шойгу, с другой стороны, обладал незапятнанной репутацией — и на посту главы МЧС, и на посту подмосковного губернатора. Он заручился поддержкой высшего генералитета, в массе своей презиравшего Сердюкова. Тем не менее ВС России и при Шойгу продолжают сталкиваться с массой проблем.

Самая тяжелая — недостаток личного состава. Падение рождаемости в начале 1990-х годов привело к уменьшению числа 18-летних мужчин, годных к военной службе. При этом рост денежного довольствия и улучшение бытовых условий весьма незначительно увеличили число желающих служить по контракту.

Неспособность Минобороны привлечь достаточный объем контрактников отражается на боеготовности войск. Призывники, служащие всего один год, не способны освоить за это время сложную технику, которую военные закупают по планам «Госпрограммы вооружений-2020» (ГПВ-2020). Значительная часть российских соединений по-прежнему недоукомплектованы, несмотря на начавшиеся сложности с занятостью в гражданском секторе и рост патриотических настроений из-за конфликта на Украине.

Высшие офицеры и военные эксперты могут спорить о том, как действовать дальше: перейти к полностью профессиональной армии или же частично сохранить призыв. Факт в том, что в России сейчас не хватает ни годных к службе призывников, ни желающих подписывать контракт. К концу десятилетия нехватка людей, и без того серьезная, только усугубится. Единственный реалистичный выход состоит в том, чтобы официально признать существующее положение вещей и начать думать о том, как сохранить максимум военного потенциала в условиях, когда численность ВС не превысит 700 тысяч человек.

Сложности с перевооружением

Исполнение гособоронзаказа также сопряжено с серьезными проблемами. Так, вызывает сомнение тот факт, что удастся полностью реализовать крайне амбициозную ГПВ-2020, по которой должно быть обновлено до 70 процентов всех российских вооружений и военной техники. По этой программе закупается целый ряд крайне впечатляющих образцов, таких как танк «Армата» или оперативно-тактический ракетный комплекс «Искандер», но она страдает от постоянных срывов сроков поставки и роста себестоимости изделий выше плановой (особенно это касается кораблестроения).

Замораживание сотрудничества со странами НАТО и Украиной привело к тому, что постройка целого ряда кораблей для ВМФ России может задержаться на несколько лет, и неизбежно повлияет на оснащение бронетехники и авиатехники современными тепловизорами. В довершение всего экономический кризис привел к сокращениям ряда закупок, в том числе и по программе истребителя пятого поколения Т-50.

Созданная при Сердюкове и сохраняемая Шойгу система управления выглядит гораздо лучше, чем ее постсоветская предшественница, раздутая и неэффективная. Однако она может полностью раскрыться только в сетецентрической среде, при активном внедрении автоматизированных систем управления войсками (АСУВ) вплоть до уровня как минимум отдельной роты. Пока успехи российской «оборонки» в создании таких систем весьма скромны, и это не позволяет надеяться на то, что хотя бы к концу текущего десятилетия удастся внедрить АСУВ на уровни ниже бригадного.

Но даже на этих уровнях командный состав, который не учили работать в подобной технологической среде, столкнется с трудностями в освоении АСУВ. В результате, несмотря на создание новой, куда более разумной системы управления ВС, российские военные вряд ли смогут догнать западные армии в уровне взаимодействия на поле боя.

Еще до того, как государство перестало угрожать «оборонке», неспособной дать военным продукцию нужного качества, наращиванием военного импорта, крупные корпорации не успевали полностью подготовить производство для выполнения ГПВ-2020. Значительная доля средств, выделенных на гособоронзаказ и модернизацию заводов, разбазаривается из-за неэффективности и коррупции.

Бюджетные деньги далеко не всегда попадают в руки тех, кто лучше подготовлен для выпуска требуемой военными продукции. Как и в остальном российском хозяйстве, финансовые потоки зависят от особых отношений бизнеса с высшими сановниками и от умения занять нужную сторону при колебаниях политической конъюнктуры.

Первоначально интеграция российской «оборонки» в холдинги-монополии дала свой эффект, устранив дублирование и позволив сэкономить на масштабах бизнеса. В данный же момент она скорее препятствует внедрению инноваций, повышает издержки и снижает качество продукции.

Если российские военные еще надеются ускорить перевооружение, им следовало бы давить на свое руководство, добиваясь реструктуризации холдингов-монополий, связанных с государственными сановниками, в меньшие по размеру частные корпорации, отличающиеся большей гибкостью. Кроме того, необходимо перестроить систему гособоронзаказа, чтобы устранить политическое лоббирование при заключении контрактов, снижающее качество закупаемого. Однако ни то, ни другое невозможно в политических условиях, которые в данный момент сложились в России.